Избранные произведения
Шрифт:
Мадлен поднялась с постели, когда вошла Фанни.
— Прости, Мадлен! Я пришла выпить у тебя стакан воды! В наш графин попал паук…
Фанни отодвинула шторы. На столике стояли графин и стаканчик. Красивая женщина вздохнула с облегчением, но когда она вышла, Мадлен еще долго лежала и пристально смотрела на графин, ничего не понимая.
Начались настоящие осенние дожди. Изо дня в день шел дождь. По ночам можно было слышать, как дождь хлещет в окна, а по утрам, просыпаясь, можно было видеть, как капает с крыш.
Сначала дожди шли при юго-западном
Наконец в одно прекрасное утро ветер утих. Небо было обложено тяжелыми темными тучами; сведущие люди покачивали головами и говорили: «Ну, теперь уж начнется самое худшее!» Однако дождь шел только в начале дня. Небо стало светлей и чище, затем стало совсем светло-серым, и начало моросить.
Дождь шел и проливной, и частый, и мелкий, и крупный, и прямой, и косой; но хуже всего было, когда шел мельчайший дождь, равномерный и неумолимый, с утра до вечера.
Новый месяц начался дождем и кончился дождем, и все дни календаря, в которые, по приметам, полагается перемена погоды, были одинаково ненастны, а ветер дул со всех сторон, собирал все туманы с моря и все тяжелые дождевые тучи с гор, смешивал все это, и дождь лился, лился, лился по всему западному берегу.
Шторм также бушевал не на шутку, шумел в старых деревьях аллей и свистел в снастях кораблей, стоявших на зимнем причале. В большом доме в Сансгоре у каждого ветра было свое излюбленное место нападения, которое он находил, возвращаясь каждый год. Северный ветер с завыванием набрасывался на фасад, обращенный к морю; южный обрывал мокрые листья в саду и бросал их пригоршнями на оконные стекла; восточный задувал в трубы так, что во всех комнатах пахло дымом, а специальностью западного ветра было хлопать тяжелыми ставнями в коридоре в продолжение всей ненастной ночи.
Консул прохаживался по комнатам, поглядывал на барометр и постукивал по нему, чтобы посмотреть — поднимается стрелка или падает; но, по правде говоря, это не имело особого значения, падает она или поднимается: дождь и ветер неистовствовали, и так было неделю за неделей вплоть до самой зимы.
На верфях дела шли медленно. Фирма Гарман и Ворше была не такая, чтобы по новой моде «строить под крышей». Но мистер Робсон все-таки рассчитывал закончить работу в срок, хотя была «чертовская погода!»
Но больше всех бранил погоду, западный ветер и все к нему относящееся адъюнкт Олбом. Когда он выходил из дому по утрам, ветер и дождь били по его лицу, а когда уходил из школы, они были так любезны, что провожали его до самой двери дома. В одной из аллей ветер однажды набросился на его зонтик, дергал и рвал его до тех пор, пока не вывернул наизнанку, потом вдруг повторил тот же маневр, проскользнув между зонтиком и длинными ногами адъюнкта, насквозь пронизал глухо застегнутый дождевой плащ и поднял его кверху, вывернув наизнанку. Адъюнкт чуть было не взлетел на воздух.
Так прошли октябрь и ноябрь, и люди, любившие пошутить, уже поговаривали, что они забыли, как выглядит
Наконец, в один из декабрьских дней погода как будто на часок угомонилась. Небо совершенно прояснилось, и на нем не было видно ни одного облачка, вызывающего подозрение.
Ночью было несколько градусов мороза, и дороги, которые уже долгое время были просто невыносимыми для пешеходов, стали сразу твердыми и сухими. На лужах появился первый лед, чистый и прозрачный, как оконное стекло, и мокрые поля были слегка посыпаны инеем.
Капеллан шел в Сансгор, сияя какой-то новой, особенной улыбкой. Хорошая погода оживила его и озарила его душу лучом надежды и утешения, ибо капеллан шел свататься.
Прошло уже добрых два года с тех пор, как он потерял свою первую жену. Он любил и помнил ее, но ведь времени-то прошло достаточно.
Притом было бы во всех отношениях зазорно, если бы такой молодой вдовец остался неженатым дольше срока, требуемого традициями и правилами для лиц духовного звания. Да и прихожане этого не одобрили бы. Конечно, капеллан знал, как и всякий другой, что неженатый пастор обладает особым обаянием, во всяком случае в течение некоторого времени. Но он был также совершенно согласен с пробстом Спарре, который недавно сказал:
— Для того чтобы прихожане воспринимали своего духовного отца как источник умиротворения и успокоения, этот духовный отец должен на глазах у всех вести мирную семейную жизнь, иметь приятную пасторшу и, желательно, многочисленное потомство.
Кроме всего прочего, пастор Мартенс был влюблен. Мадлен Гарман уже давно, с того момента как она приехала в город, покорила его сердце своим скромным сельским обликом. И никакой низменный расчет не примешивался к любви капеллана. Он знал, что у Рикарда Гармана не было ни гроша, и он был достаточно свободен от предрассудков, чтобы не придавать значения слухам о том, что отец Мадлен не был по церковному обряду обвенчан с ее матерью.
В Мадлен он надеялся найти ту кроткую, скромную женщину, которую искал. За последнее время она стала особенно тихой, и это как будто сблизило их; ему казалось, что она очень мягко и женственно шла ему навстречу.
В Сансгоре он нашел фру Гарман в гостиной. Он признался ей в своих намерениях. Сначала фру Гарман была как будто неприятно поражена, но, пораздумав, приняла его признание дружелюбно. Она пришла к выводу, что рано или поздно это должно все-таки случиться, и уж лучше пусть ее милый пастор будет в какой-то степени родственником. Поэтому она в конце концов сказала:
— Да! Да! Если вы действительно считаете, господин пастор, что Мадлен может быть вам хорошей женой перед богом и людьми, то я искренне желаю вам счастья и одобряю ваш выбор. Мадлен дома. Она в зеленой комнате.
Пастор Мартенс вошел в зеленую комнату и возвратился через четверть часа. Но каково было удивление фру Гарман, когда она узнала, что он получил отказ.
— Расскажите! — простонала она. — Расскажите каждое слово… Ах, бедное, заблудшее дитя!
— Каждое слово я вам повторить не могу, сударыня, — отвечал Мартенс, бледный от волнения. — Притом я еще слишком опечален и…