Избранные произведения
Шрифт:
Мы поднимаем правые руки — прощальный салют космонавтов…
Рядом с нами появляется фигура в скафандре. Она отключает сирену и голосом Акопяна спрашивает:
— По какому случаю вы устроили здесь шумный праздник? Что-нибудь произошло?
— Заткнись, — строго говорит Шаров. — Помолчи немного.
— С какой стати? Я хочу знать, что случилось?
— Случилось то, чего уже не поправишь. — В голосе Шарова скрытая неприязнь. — Пришлось выбросить в космос… твой скафандр.
—
— Так, ерунда… Заражен радиоактивностью.
— Ха! А я — то ломаю голову: куда мог деваться мой персональный скафандр?! Что ж, буду пользоваться скафандром Веншина. Тесноват, правда, но ничего, терпимо. А что это у тебя с рукой, дорогой?
И столько неподдельной тревоги слышится в этом вопросе, что мне становится не по себе. Не по себе и Шарову — я чувствую, он смущен.
— Да так… ничего особенного, — буркнул он.
— Хитришь, командир!.. Работа есть? Зачем вызывали?
— Иди заканчивай. В девятом секторе.
Некоторое время мы с командиром внимательно следим, как двойник Акопяна ловко орудует сварочным пистолетом. Накладывая ровные швы на поврежденные части теплоприемника, он не перестает удивляться:
— Эй, ребята, и когда вы успели развести здесь такое свинство? Стоило мне проспать свою вахту, и вот, пожалуйста!.. Кстати, всю ночь сегодня мне снились джед-джедаки. К письму, наверное.
— Пойдем, Алеша… Все в порядке.
Мы с Шаровым отправились в переходную камеру. За всю дорогу командир не произнес ни слова. Я тоже молчал. Но думали мы об одном и том же…
С рукой Шарова я провозился около часа. Фаланги указательного и среднего пальцев были раздроблены. Удивляюсь, как он мог терпеть такую боль!.. Я извлек осколки костей и сделал все, что мог, чтобы кисть в дальнейшем не потеряла гибкости движений. Хирург из меня, прямо скажу, никудышный, но рентгеновский снимок показал, что операция прошла довольно удачно.
— Будет работать? — коротко спросил командир.
— Лучше, чем прежде, — поспешил я его успокоить. Я знал, что значит рука для такого человека, как Шаров. — Впрочем, теперь все зависит от вас. Покой и отдых.
— Покой и отдых… — задумчиво проговорил командир, поглаживая подбородок здоровой рукой.
Только теперь я заметил на его подбородке розовый шрам. Шаров перехватил мой взгляд и усмехнулся бледными губами:
— Это память о Марсе, Алеша. Поиски экспедиции Снайра проходили не так весело, как об этом рассказывал Акопян…
Командир направился к пульту навигационной машины. Я хотел было протестовать, но подошел Веншин и тронул меня за плечо:
— Оставьте, доктор, это все равно ни к чему не
— Не понимаю, за что?!
— Гелиана… Я вам не поверил тогда.
Значит, он тоже пережил внезапность появления второго Акопяна… А может быть, даже он видел ее?..
Звякнула крышка люка переходной камеры.
— Ни слова при нем! — умоляюще прошептал я. — Ведь он такой же!
— Знаю, — кивнул Веншин. — Иначе я не допустил бы его к пульту. Куда вы дели того?..
Я махнул рукой в сторону шахты подъемника. Веншин понял.
— Это вы, пожалуй, напрасно. Впрочем… Я с благодарностью пожал ему локоть.
Живой и невредимый Акопян — у меня не поворачивается язык назвать его по-другому — весело насвистывая, выбрался из скафандра.
— Ку-ку, а вот и я! Готово, все последствия аварии ликвидированы. Вам надо было разбудить меня раньше.
Он подошел к Шарову сзади и тронул его за плечо:
— Уступи мне место, дорогой.?. Ну, как рука? Отлично? Аи да Алешка! Док, профессор — или как вас там? — примите искренние поздравления!
Шаров пересел в кресло слева. Он поправил руку на перевязи и, не оборачиваясь, объявил:
— Приказываю: экипажу «Бизона» занять свои места. Стартовое ускорение — три с половиной «же». Через восемь часов — разгон на полной тяге. Курс — двадцать девятый сектор эклиптики. Цель — Меркурий!
— Готов! — первым откликается Акопян. Голос его звучит торжественно и строго.
— Готов! — тихо произносит Веншин. Он, как всегда, занят своими мыслями.
Я тоже произнес это слово — «готов!» Собственное спокойствие удивило меня. Почему я так непривычно спокоен? Наверное, страшно устал…, Нет, скорее всего я просто повзрослел за это время, возмужал…
Окидываю взглядом салон, устраиваюсь в кресле поудобней и закрываю глаза. Где-то в глубинах сознания бродит в поисках выхода легкая грусть…
ЭПИЛОГ
Сейчас вокруг меня тихо кружит голубоватый шарик величиной с апельсин. Нет, это не тот загадочный шарик, который мне подарила девушка с неземными глазами, это плазменный ретранслятор биоизлучений, модель двадцать вторая — гордость нашего института. В шутку я отмахиваюсь от него рукой — ПРБ-22 пугливо отскакивает в сторону, мгновенно покрываясь яркими блестками. Видно, как он ритмично пульсирует: в таком ритме бьется сейчас мое сердце.
Я подхожу к окну и поднимаю штору. В кабинет врывается гомон белоснежного облака чаек, ветер, пропитанный запахом моря и солнцем. Хорошо!..