Избранные рассказы
Шрифт:
– - Какой у тебя был вид!
– - еле выговаривает она.-- Ты смотрел на меня, как страус, когда меня привели! Я тоже хохочу во все горло.
– - Алеша!
– - вдруг со сладким ужасом говорит она.-- А ведь нас могут остановить!
– - Кто?
– - Ну, мало ли кто! Бандиты... Они могут нас убить.
– - Ерунда!
– - говорю я громко.
Кажется, я говорю это слишком громко. И почему-то вдруг начинаю чувствовать, что на улице мороз. Он даже как будто покрепчал, пока мы пили чай и разговаривали.
– -
– - опять повторяю я.-- Никого здесь нет!
– - А вдруг есть?
– - быстро спрашивает Лиля и оглядывается. Я тоже оглядываюсь.
– - Ты боишься?
– - звонко спрашивает она.
Нет! Хотя... А ты боишься?
– - Ах, я страшно боюсь! Нас определенно разденут. У меня предчувствие.
– - Ты веришь предчувствиям?
– - Верю. Зачем я поехала? Впрочем, я рада все равно, что поехала.
– - Да?
– - Да! Если даже нас разденут и убьют, я все равно не пожалею. А ты? Ты согласился бы умереть ради меня?
Я молчу и только крепче сжимаю ее руку. Если бы мне только представился случай, чтобы доказать ей свою любовь!
– - Алеша...
– - Да?
– - Я у тебя хочу спросить... Только ты не смотри на меня. Не смей заглядывать мне в лицо! Да... о чем я хотела? Отвернись!
– - Ну вот, я отвернулся. Только ты смотри на дорогу. А то мы споткнемся.
– - Это ничего, я в платке, мне не больно падать.
– - Да?
– - Алеша... Ты целовался когда-нибудь?
– - Нет. Никогда не целовался. А что?
– - Совсем никогда?
– - Я целовался один раз... Но это было в первом классе. Я поцеловал одну девочку. Я даже не помню, как ее звать.
– - Правда? Ты не помнишь ее имени?
– - Нет, не помню.
– - Тогда это не считается. Ты был еще мальчик.
– - Да, я был мальчик.
– - Алеша... Ты хочешь меня поцеловать? Я все-таки спотыкаюсь. Теперь я не отворачиваюсь больше, я внимательно смотрю на дорогу.
– - Когда? Сейчас?
– - спрашиваю я.
– - Нет, нет... Если мы дойдем до станции и нас не убьют, тогда на станции я тебя поцелую.
Я молчу. Мороз, кажется, послабел. Я совсем его не чувствую. Очень горят щеки. И жарко. Или мы так быстро идем?
– - Алеша...
– - Да?
– - Я совсем ни с кем не целовалась. Я молча взглядываю на звезды. Потом я смотрю вперед, на желтоватое зарево огней над Москвой. До Москвы тридцать километров, но зарево ее огней видно. Как все-таки чудесна жизнь!
– - Это, наверное, стыдно -- целоваться? Тебе было стыдно?
– - Я не помню, это было так давно... По-моему, это не особенно стыдно.
– - Да, это было давно. Но все-таки это, наверное, стыдно.
Мы идем уже полем. На этот раз мы совсем одни в пустом поле. Ни души не видно ни впереди, ни сзади. Никто не бросает на дорогу горящих окурков. Только звонко скрипят наши шаги. Вдруг впереди вспыхивает светлячок, бледный светлячок,
– - Ну вот...-- говорит Лиля и крепче прижимается ко мне.-- Я так и знала. Сейчас нас убьют. Это бандиты.
Что я могу ей сказать? Я ничего не говорю. Мы идем навстречу черным фигурам, мы очень медленно идем. Я вглядываюсь, считаю: шесть человек. Нащупываю в кармане ключ и вдруг испытываю прилив горячего восторга и отваги. Как я буду драться с ними! Я задыхаюсь от волнения, сердце мое бурно колотится. Они громко говорят о чем-то, но шагах в двадцати от нас замолкают.
– - Лучше бы я тебя поцеловала,-- печально говорит Лиля.-- Я очень жалею...
И вот мы встречаемся на дороге среди пустынного поля. Шестеро останавливаются, зажигают фонарик, его слабый красноватый луч, скользнув по снегу, падает на нас. Мы щуримся. Нас оглядывают и молчат. У двоих распахнуты пальто. Один торопливо докуривает папиросу, сплевывает в снег. Я жду оклика или удара. Но нас не окликают. Мы проходим.
– - А девочка ничего,-- сожалеюще замечает кто-то сзади.-- Эй, малый, не робей! А то отобьем!
– - Ты испугался, да?
– - спрашивает Лиля немного погодя.
– - Нет! Я только за тебя боялся...
– - За меня?
– - Она сбоку странно смотрит на меня и замедляет шаги.-- А я ни капельки не боялась! Мне только платка жалко было.
Больше до самой станции мы не говорим. У станции Лиля, становясь на цыпочки и обсыпаясь снегом, срывает веточку сосны и сует в карман. Потом мы поднимаемся на платформу. Никого нет. У кассы горит одна лампочка, и снег на платформе блестит, как соль. Мы начинаем топать: очень холодно. Лиля вдруг отходит от меня и прислоняется к перилам. Я стою на краю платформы, над рельсами, и вытягиваю шею, стараюсь увидеть огонек электрички.
– - Алеша...-- зовет меня Лиля. У нее странный голос. Я подхожу. Ноги мои дрожат, мне делается вдруг чего-то страшно.
– - Прижмись ко мне, Алеша,-- просит Лиля.-- Я совсем замерзла.
Я обнимаю ее и прижимаюсь к ней, и мое лицо почти касается ее лица. Я близко вижу ее глаза. Я впервые так близко вижу ее глаза. На ресницах у нее густой иней, волосы выбились из-под шали, и на них тоже иней. Какие у нее большие глаза и какой испуганный взгляд! Снег скрипит у нас под ногами. Мы стоим неподвижно, но он скрипит. Сзади раздается вдруг звонкий щелчок. Он сухо катится по доскам, как по льду на реке, и затихает где-то на краю платформы. Почему мы молчим? Впрочем, совсем не хочется говорить.