Избранные рассказы
Шрифт:
Зинатуллу выписали через два дня. А до этого Иван каждый день приходил к нему, они подолгу разговаривали и так же подолгу молчали, вспоминая былые дни, погибших однополчан. Делились рассказами о близких, но при этом оба обходили стороной тему внука Ивана. После выписки Зинатулла уехал к себе в Казань, а Иван вернулся в свою деревню. Они каждый месяц писали друг другу письма. А через полгода Зинатулла умер от сердечного приступа. Иван умер почти сразу же после него, пережив Зинатуллу всего на одну неделю, и так
***
Яркое солнце равнодушно светило на них сверху, как это было миллион лет до них, и как будет светить после. Яркий слепящий свет заливал улицы, на которых суетились военные и и гражданские лица. Суматоха и тревога читалась на их лицах, и лишь немногие старались сохранить невозмутимость.
На улице перед фотоателье стояли два молодых солдата. Фотоателье было открыто, но было видно, что и там идут сборы. Город готовился уйти, старался не оставить наступающему врагу даже щепки, пригодной для войны. Солдаты топтались у входа и явно не решались войти.
– Ну вот, и на передовую завтра.
– Не робей Ванька, чего нам бояться? Фрицев что ли? Так мы с тобой не в первый раз туда.
– Знаешь что, давай-ка мы с тобой все-таки на карточку снимемся? -Зачем оно?
– А на память. Мало ли что? А станем старыми, будет что вспомнить. Внукам своим покажем, какими мы были.
– Так закрыто ателье. Не работает. Видишь, люди вещи собирают. Что ты им скажешь? Карточку, мол, надо нам? А они тебе в ответ знаешь, что скажут? А скажут они тебе – спасибочки, дорогой товарищ, но приходите после войны.
– А мы уговорим.
И решившись, Иван берет Зинатуллу за руку и тащит его в фотоателье.
– Здравствуйте!
– Мир вашему дому.
– Мы закрыты, - ответил довольно недружелюбно молодой парень, который таскал коробки из зала в заднюю дверь.
– Послушай, парень, - сказал ему Иван.
– Будь человеком, сними нас на карточку. Мы на фронт завтра.
– И что? Я в тылу тоже не задержусь. Да и некогда мне. Видишь, сколько еще упаковать надо? Послезавтра все это вывезти должны. Давайте идите, не мешайте.
Иван хотел уже пойти, но его задержал Зинатулла.
– Слушай, у тебя папа-мама есть? Есть. У нас тоже есть. А если завтра бой, если пуля - раз!
– И нету? А так карточка домой придет. Какой-никакой, а память будет.
– Не накаркай.
– Каркает ворона, а мы с тобой, Ванька, орлы!
– Орлы! И еще какие! – засмеялся Иван. Засмеялся и парень.
– Будь ты человеком, а? Посмотри, какие люди тебя просят, а ты застыл, словно мулла на молитве, ничего слышать не хочешь.
– Ну и хитрый же ты? татарин. Ну ладно, давайте, только быстро. Встаньте как вот тут.
Иван и Зинатулла встали возле стенки. Парень достал уже упакованную камеру, установил ее на треногу, вставил пластину и сделал
– Подождите несколько минут, сейчас все будет готово. Можете покурить, если хотите. выходят на улицу.
– Иван и Зинатулла вышли на улицу. Иван быстро и ловко скрутил козью ножку, прикурил, и блаженно улыбнулся.
– А ведь и правда, кто знает, что завтра будет?
– Что будет, то и будет. Не думай, Ванька, о завтрашнем дне. Фрица бить будем. До самого его Берлина погоним.
– Пока что он нас гонит. Но дай Бог, и мы его шуганем так, что он только в своей Германии опомнится.
– А я что говорю? Вот если бы сейчас еще выспаться всласть!
– Выспимся. По всем признакам видать, что фриц выдохся малость. Ему тоже зализать раны надо.
– Ничего, это задаток только, наваляем сколько надо.
– Наваляем, это точно. Злости у меня на семерых хватит. А потом домой. Эх, Зинатулла, знал бы ты, как руки по работе стосковались!
– Ничего, Ваня, закончим войну и все к своим местам вернемся, я в совхоз, к коням, а ты в деревню свою.
– Если осталась она, эта деревня. Может немец сжег ее, как сотни других. Я, брат, в город какой-нибудь уеду. Поступлю на завод. Буду, скажем, токарем. Или кузнецом.
– Станешь, Ваня, обязательно станешь. Главное – до Победы дожить.
– А это уже, как ты говоришь? Кысмет? Да? Вот пусть он нас и доведет до конца.
– А ты не сомневайся. Мы эту нечисть с тобой переживем. Она в земле сгниет. А мы с тобой внуков нянчить будем.
– Согласен, ничего против такого не имею. А, вот и фотограф!
В этот момент в дверях показался фотограф. В руках он держал готовую, еще слегка влажную фотографию.
– Готово. Забирайте.
– Ну-ка, давай, посмотрим, что вышло.
– Только осторожно, она еще мокрая. И вы уж извините. У меня только одна карточка вышла. Все упаковано и искать бумагу долго было бы. Приходите после войны. Я вам сколько угодно карточек сделаю.
– Придем. Ты только сохрани ту штуку, с которой карточку сделал. Обязательно сохрани. А мы непременно за ней вернемся.
– Дай-то Бог хотя бы половине вернуться. Уж больно война страшная.
– Вернемся. Пока на земле эта нечисть бродит – мы с Ванькой временно бессмертные. Верно, Ваня?
Иван ничего не ответил, только утвердительно кивнул головой и бережно взял в руки еще влажную фотографию, и они оба стадли смотреть на нее. Два солдата. Два друга. Они еще не знали, что совсем скоро, благодаря им в своодке от Совинформбюро появится скупая строчка: "На Бобруйском направлении наши части уничтожили до 35 тяжёлых танков и 2 батальонов пехоты противника. Все попытки противника на этом направлении форсировать реку Днепр отбиты с большими для него потерями". Но до этого еще оставался целый месяц...