Избранные сочинения в 9 томах. Том 4 Осада Бостона; Лоцман

Купер Джеймс Фенимор

— Не понимаю, почему именно эти качества избранницы твоего сердца так тебя пленили.

— Что ж тут непонятного? Такие качества характера, подобно острой приправе, возбуждают аппетит и придают пикантность блюду. Взять хотя бы ее мятежнические убеждения, которые, в сущности, являются государственной изменой, — без них моя преданность королю выглядела бы столь же пресной, как добрый портвейн без закуски из оливок. Ее дерзкое своенравие — отличная подливка к салату моей скромности, а ее острый ум сочетается с кротостью моего нрава — как сладость и кислота в шербете.

— Я вижу, эта женщина воистину обладает могущественными чарами, — сказал Лайонел, которого

немало позабавила удивительная смесь серьезности и юмора в этом описании. — Однако при чем здесь легкая пехота, Полуорт? Надеюсь, эта особа не принадлежит к тем представительницам дамского пола, чье поведение легко сочетается со словом «легкий»?

Прошу прощения, майор Линкольн, но подобные шутки тут неуместны. Мисс Денфорт принадлежит к одному из лучших семейств в Бостоне.

Денфорт! Уж не Агнеса ли?

— Именно она! — с удивлением отвечал Полуорт. — А разве ты с нею знаком?

— Да, если можно назвать знакомством то, что она доводится мне троюродной кузиной и я сейчас живу под одной с ней крышей. Она внучатая племянница моей двоюродной бабушки, миссис Лечмир, и эта добрая дама потребовала, чтобы я остановился в ее доме на Тремонт-стрит.

— Я в восторге от этого известия! Во всяком случае, теперь уж мы с тобой будем не просто собутыльниками — наша дружба приобретает более возвышенные формы. Однако к делу: по городу, видишь ли, ходят дурацкие неуместные шутки, касающиеся пропорций моей фигуры, и я решил разом с ними покончить.

— Для чего тебе нужно только разом похудеть?

— А разве я не достигаю этого в новом мундире? Если говорить правду, Лео, — а тебе я могу открыть душу, — ты ведь знаешь, что за народ у нас в сорок седьмом. Стоит кому-нибудь прилепить тебе какую-нибудь оскорбительную кличку или прозвище, и ты, хочешь не хочешь, будешь таскать ее за собой до могилы!

— Существует, между прочим, способ положить конец недопустимым вольностям, — промолвил Лайонел серьезно.

— Чепуха! Смешно драться на дуэли из-за двух-трех лишних фунтов жира! Тем не менее прозвище имеет большое значение — ведь первое впечатление решает все. Посуди сам: кому может прийти в голову, что Великий океан — это какая-нибудь ничтожная лужица, а Великий Могол — несмышленый младенец, и кто поверит молве, будто капитан Полуорт из легкой пехоты может весить сто восемьдесят фунтов?

— И даже еще на двадцать фунтов больше.

— Ни на одну унцию, или пусть меня повесят! Не далее как на прошлой неделе я взвешивался в присутствии всех офицеров, а с тех пор уже, верно, еще похудел, ибо эти ранние побудки никак не способствуют цветущему состоянию здоровья. Причем, Лео, заметь, я взвешивался в ночной рубашке, ведь я при моей корпуленции не могу легкомысленно приписывать себе вес сапог, пряжек и прочих необходимых предметов, как делают это те, кто весит не больше перышка.

— Но я дивлюсь тому, что Несбитт согласился на твое назначение, — сказал Лайонел. — Он любит пускать пыль в глаза.

— Вот как раз для этого-то я ему и хорош, — прервал его капитан. — Нас, как ты знаешь, уже сформировали, и могу тебя заверить, что среди всех наших капитанов я самый молодцеватый. Кстати, я хочу сообщить тебе кое-что по секрету. Здесь недавно произошла пренеприятная история, и сорок седьмой не стяжал себе при этом славы — кое-кого вымазали дегтем и вываляли в перьях, и все из-за какого-то ржавого мушкета.

— Да, мне что-то об этом говорили, — заметил Лайонел, — а вчера вечером, к великому моему прискорбию, я сам слышал, как солдаты для оправдания своих бесчинств ссылались на полковника.

— Н-да…

весьма щекотливое дело… Могу сказать, что этот деготь изрядно запятнал репутацию полковника в Бостоне, особенно среди дам. В первый раз вижу, чтобы красные мундиры так мало ценились прекрасным полом. Знаешь, Лео, штатские здесь куда в большем почете. Впрочем, из всех офицеров никто не приобрел себе здесь столько друзей, как твой покорный слуга. И вот я воспользовался моей популярностью, которая сейчас вещь немаловажная, и частично путем различных посулов, частично с помощью заинтересованных лиц получил роту, что полностью и бесспорно соответствует моему званию.

— Объяснение более чем удовлетворительное, и рвение куда как похвальное, а кроме всего прочего, это несомненно свидетельствует о том, что мы отнюдь не рвемся в бой, ибо Гедж никогда не допустил бы подобного назначения, считай он возможным, что нам придется пустить в ход оружие.

— Да, тут ты несомненно прав. Эти янки последние десять лет только и делали, что болтали языком, что-то обсуждали, выносили решения и одобряли вынесенные решения, и все без толку. Впрочем, дела идут все хуже и хуже с каждым днем… Но братец Джонатан [7] — загадка для меня. Вспомни, как это было, когда мы с тобой служили в кавалерии… Да простит мне бог, что я променял ее на пехоту, чего никогда бы не случилось, разумеется, если бы в целой Англии сыскался хоть один подходящий для меня конь, на котором можно было бы усидеть без особого труда и без большой опаски прыгать через рвы… Так вот, когда мы служили в кавалерии, помнишь, как делались эти дела: если в колониях кто-нибудь обижался на новый налог или на застой в делах, они тогда, бывало, соберутся толпой, подожгут дом или два, нагонят страху на судью, а иной раз потреплют немного и констебля… Ну, а потом, конечно, появляемся мы: припустим коней в галоп, помахаем саблями и разгоним этих оборванцев ко всем чертям. Суд довершал остальное, и победа доставалась нам легко, ценой небольшой одышки, за которую полностью вознаграждал нас отличный аппетит за столом. Но теперь они ведут себя совсем по-другому.

7

Джонатан — шутливое прозвище американцев.

— Как же именно? — с любопытством спросил майор Линкольн.

— Они обрекают себя на лишения во имя того, что они называют своими принципами. Женщины не желают пить чай, а мужчины — ловить рыбу! Этой весной после закрытия порта на рынках даже диких уток не было, и тем не менее колонисты день ото дня становятся все упрямее. Но, если дойдет до схватки, мы, благодарение небу, достаточно сильны, чтобы пробиться в другую часть континента, где с провизией дело обстоит не так уж плохо. К тому же я слышал, что к нам прибывает подкрепление.

— Если дело, не приведи господь, дойдет до драки, — сказал майор Линкольн, — мы здесь окажемся в осаде.

— В осаде! — вскричал Полуорт, не скрывая тревоги. — Да если бы я думал, что это возможно, я тотчас подал бы в отставку! И так-то уж плохо — разве таким должен быть приличный офицерский стол! Ну, а если дело дойдет до осады, тогда мы совсем протянем ноги… Нет, нет, Лео, этот сброд во главе с их жалкими вожаками едва ли осмелится обложить осадой четыре тысячи английских солдат, поддержанных флотом. Какие там четыре! Если войска, о которых я упоминал, уже в пути, нас будет восемь тысяч молодцов, равных которым можно найти только…