Избранные сочинения в 9 томах. Том 4 Осада Бостона; Лоцман
Шрифт:
— Если мою судьбу решает ваша доброта, я исполнен надежды, — сказал он, приближаясь к ней, — если же мои ничтожные достоинства, — я погружаюсь в отчаяние.
— Вероятно, с моей стороны неразумно, Лайонел, колебаться из-за нескольких дней, в то время как я готова посвятить вам всю жизнь, — промолвила Сесилия, улыбаясь сквозь слезы и без смущения вкладывая свою руку в руку Лайонела. — А моя бабушка желает, чтобы я как можно скорее дала вам право быть моим защитником.
— Значит, сегодняшний вечер соединит нас навеки?
— Не обязательно, чтобы это произошло именно сегодня вечером, если к тому есть хоть малейшее препятствие. Вы ведь не
— Но никаких препятствий нет и не может быть, — возразил Лайонел. — К счастью, вступление в брак не требует в здешних местах длительных приготовлений, а согласие всех, от кого зависит решение моей судьбы, получено.
— Так ступайте же, дети, и займитесь поскорее всем необходимым, — сказала миссис Лечмир. — Узы, которые соединят вас навек, священны, и союз ваш должен быть и будет счастливым!
Нежно пожав руку своей нареченной, Лайонел удалился, а Сесилия, бросившись в объятия бабушки, разразилась от полноты чувств слезами. Миссис Лечмир не оттолкнула девушку, а наоборот, раза два крепко прижала ее голову к своей груди, но все же внимательный глаз мог бы заметить, что на лице почтенной дамы отразилось при этом больше суетной гордыни, нежели более естественного волнения.
Глава XXI
Покороче, отец Франциск.
Совершите только свадебный обряд.
Майор Линкольн не ошибся, сказав, что брачные законы колонии Массачусетс, продиктованные особенностями жизни в новонаселенных землях, не требовали особых приготовлений от тех, кто хотел связать себя нерасторжимыми узами брака. Однако брак Сесилии и Лайонела заключался с такой лихорадочной поспешностью и оба они были настолько к нему не подготовлены, что Сесилия, желая придать как можно больше торжественности обряду, значение которого она ни в коей мере не склонна была умалять, выразила желание произнести свой обет перед тем алтарем, перед которым она привыкла молиться еще с детства, и под той крышей, где она с каждой зарей открывала богу свою чистую душу, вознося молитвы за человека, который теперь должен был вскоре стать ее мужем.
Так как миссис Лечмир объявила, что пережитые ею в этот день волнения и состояние ее здоровья ни в коем случае не позволят ей присутствовать при церемонии, то желание Сесилии могло быть выполнено. Однако стремление избежать назойливости любопытных заставило отложить церемонию до позднего часа и облечь все покровом тайны.
Мисс Дайнвор открылась во всем только своей кузине. Обычные в таких случаях хлопоты, требующие времени, не занимали ее ума и души: все ее приготовления вскоре были закончены, и она внешне спокойно, хотя и не без внутреннего волнения, стала ожидать назначенного часа.
Лайонелу же надо было позаботиться о многом. Он знал, что стоит ему только проронить кому-нибудь хоть слово о предстоящем событии, и толпа любопытных соберется вокруг церкви и даже проникнет внутрь, и поэтому он решил, что все следует подготовить, по возможности, в тайне. Прежде всего он послал Меритона к священнику с просьбой назначить час, когда ему удобно будет принять майора Линкольна, и получил ответ: в любой час и в любое время после девяти часов вечера преподобный
Возможно, воображение Лайонела было слишком пылким, если не сказать — болезненным, но, так или иначе, все эти тайные приготовления доставили ему живейшее удовольствие. По натуре он был склонен к меланхолии, которая, как уже не раз говорилось, передавалась в роду Линкольнов из поколения в поколение, и нередко находил в легкой грусти неизъяснимую радость. Однако он был умен, прошел хорошую жизненную школу, рано лишившись родительской опеки, и научился справляться с подобным настроением так успешно, что не только окружающие ничего не замечали, но и сам он забывал об этом больном уголке своей души. Словом, он был тем, чем мы старались представить его на этих страницах: молодым человеком, хотя и не лишенным известных недостатков, но несомненно наделенным высокими достоинствами.
Когда начало смеркаться, небольшое общество в доме на Тремонт-стрит собралось в столовой к вечерней трапезе. Сесилия была бледна, и нежная ручка ее слегка дрожала, когда она исполняла обязанности хозяйки за столом, но, хотя ее ресницы и были влажны, во взоре читалась твердая решимость скрыть волнение, которое возбудило в ней непреклонное требование миссис Лечмир.
Агнеса Денфорт почти все время молчала и лишь внимательно поглядывала на жениха и невесту, однако ее выразительные глаза без слов говорили о том, что она думает по поводу внезапности и таинственности предстоящего бракосочетания. Невеста, казалось, столь серьезно относилась к предстоящему ей шагу, что не видела надобности прибегать к обычному в таких случаях притворству, и говорила о приготовлениях к предстоящей церемонии без всякого ложного смущения, словно даже опасаясь какой-нибудь неожиданной помехи.
— Если бы я была суеверна и верила в предзнаменования, Лайонел, — сказала она, — то столь поздний час и эта непогода, вероятно, отпугнули бы меня и заставили отложить свадьбу. Вы видите, какой шторм бушует на море и какая вьюга на улице!
— Еще не поздно отменить мои распоряжения, Сесилия, — сказал Лайонел, с тревогой вглядываясь в ее лицо. — Я действовал как предусмотрительный полководец, и отступить составит для меня не больше труда, чем наступать.
— И вы готовы отступить перед таким грозным неприятелем, как я? — с улыбкой спросила Сесилия.
— Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду только один вид отступления: церемонию можно совершить и у вас в доме. Я страшусь подвергнуть вас и нашу дорогую кузину неистовству этой бури, которая уже давно, как вы сами заметили, бушует над океаном, а теперь со всей яростью обрушилась и на сушу.
— Я поняла вас правильно, Лайонел, но и вы не поймите меня превратно. Сегодня вечером я стану вашей женой и радуюсь этому, ибо как прежде, так и сейчас у меня не было и нет никаких оснований в вас сомневаться. Но я должна принести свой обет перед алтарем.