Избранный

Уорд Дж. Р.

– Это почти смешно.

– Да уж, я выбираю легкомыслие, - Ви снова выдохнул.
– Или так, или я пристрелю

тебя, а я ненавижу заполнять всю эту бумажную работу для Сэкстона, понимаешь?

– Я тебя понимаю, - Тор почесал лицо.
– Абсолютно.

Бриллиантовые глаза Ви скользнули по нему.

– Просто знай, что мне жаль. Ты не заслужил ничего из этого, - тяжелая рука

опустилась на плечо Тора и сжала его.
– Если бы я мог забрать твою боль, я бы это сделал.

Быстро

заморгав, Тор подумал, как хорошо, что Ви не любил обниматься, иначе

здесь случился бы серьезный охренительный срыв.

Такой срыв, после которого мужчина не остается целым.

Но с другой стороны, был ли он теперь по-настоящему целым?

НОЧНОЙ КЛУБ "ТЕНИ", ЦЕНТР КОЛДВЕЛЛА

Трез Латимер чувствовал себя слегка богом, глядя на клуб через стеклянную стену

своего офиса на втором этаже. Внизу, в переделанном просторном пространстве бывшего

склада толпа возбужденных людей создавала приливы и отливы в бурном море темно-

фиолетовых лазеров и пульсирующих басов.

В большей степени его клиентурой было поколение "нулевых", люди, рожденные

между 1980 и 2000 годами. Характеризующиеся интернетом, айфонами и нехваткой

экономических возможностей, по крайней мере, в соответствии с человеческими СМИ,

они были поколением потерянных моралистов, неустанно стремящихся спасти друг друга,

защищая права всех и вся, и отстаивая ложную утопию вынужденного свободного

мышления, на фоне которого маккартизм казался утонченным.

Но они так же были полны безосновательных надежд, что характерно для

молодежи.

И как он завидовал им в этом.

Пока они толкались и налетали друг на друга, он видел на их лицах восторг,

процветающий оптимизм, что они найдут свою настоящую любовь и счастье этим самым

вечером - вопреки всем остальным ночам, когда они приходили в этот клуб, и рассвет

встречал их лишь утомлением, новой венерической болезнью и хреновой тучей стыда и

сомнений в себе, пока они гадали, что именно они вытворяли и с кем.

Однако он подозревал, что для многих из них лекарством от страданий становились

два часа сна, большая порция кофе из Старбакса и укол пенициллина.

Когда ты так молод, когда тебе еще только предстоит встретиться со всеми

испытаниями, о которых ты и помыслить не можешь, твоя стойкость не знает границ.

И вот здесь-то он бы хотел поменяться с ними местами.

Странно было хоть в чем-то превозносить людей. Будучи двухсот-с-лишним-летней

Тенью, Трез давно смотрел на этих бесхвостых крыс как на низший, причиняющий

неудобства мусор планеты, как муравьи на кухне или мыши в подвале. Вот только людей

уничтожать не разрешалось. Слишком грязно. Проще терпеть

их, чем рисковать

разоблачением своего рода и убивать их просто для того, чтобы освободить парковочные

места, избавиться от очередей в супермаркете и почистить свою ленту на Фейсбуке.

https://vk.com/vmrosland

И все же вот он, до боли в груди жаждущий очутиться в шкуре любого из них, хоть

на час или два.

Беспрецедентно.

Но опять-таки, они не менялись. Он изменился.

Моя королева, тебе пора уйти? Скажи мне, если это так.

Когда воспоминания принялись тиранизировать его мозг, он прикрыл глаза и

подумал: Боже, только не снова. Он не хотел возвращаться в клинику Братства... к

постели его возлюбленной Селены, к своей смерти изнутри, когда она испустила дух.

На самом деле, впрочем, он никогда не уходил от этих событий, хоть дни календаря

и свидетельствовали об обратном. Прошло больше месяца, а он все еще мог вспомнить

каждую деталь той сцены, от ее мучительного дыхания до паники в ее взгляде и слез,

катившихся по их лицам.

Его Селену поразила болезнь, изредка встречавшаяся среди членов ее священного

класса. Во всех поколениях Избранных некоторые из них страдали от Окоченения, и это

была ужасная смерть - твой мозг оставался живым в замершей оболочке тела, без способа

сбежать, без лекарства, способного помочь, и никто не мог тебя спасти.

Даже мужчина, любивший тебя больше самой жизни.

Когда сердце в груди Треза пропустило удар, он уронил руки, покачал головой и

попытался вернуться в реальность. В последнее время он страдал от этих незваных

приступов, и они становились все более частыми, а не редкими - что заставляло его

беспокоиться за собственное душевное здравие. Он слышал поговорку, что время лечит

любые раны, и проклятье, может, для других людей так и было. Но для него? Его скорбь

переродилась из раскаленной добела боли в начале, в агонию столь горячую, что она могла

соперничать с пламенем ее погребального костра, а затем в хронический замкнутый круг

воспоминаний, который все быстрее и быстрее вращался вокруг неприкрытой оси его

потери.

Собственный голос эхом отдавался в его голове: Я правильно тебя понял? Ты

хочешь, чтобы это... закончилось?

В последние моменты Селена уже не могла говорить. Им пришлось полагаться на

придуманную ранее систему коммуникации, которая предусматривала, что у нее до самого