Избыток целей

Московцев Федор

Лучше всех поставил дело Кумар Калымов, заведующий рентгенхирургическим отделением, могучий большеголовый лысый азиат с лицом Шрэка (сходство настолько ошеломительное, что за глаза его так и звали), свирепый люббитель восточных сладостей. Его отделение закупало то же, что и «нарушители» – дорогостоящая продукция преимущественно производства Cordis (подразделение “Johnson & Johnson”): интродьюсеры, коронарные баллонные катетеры, стенты, и т. д. В экономическом плане оно являлось самым прибыльным, услуги оплачивалось в основном живыми деньгами, не по полису. И продажи расходных материалов стабильно росли, и не только за счет возвратных схем.

Товар

приносила старшая медсестра отделения (все на них держится!), рентгенхирургия находилась на том же этаже, что и реабилитация, это очень удобно – вечером можно совершенно спокойно пройти, никого не встретив. Пару раз она обморозилась, и не стала никуда ходить, а взяв в Совинкоме накладные, отнесла их в аптеку, а заведующей сказала, что товар уже получен и использован, и потребовала, чтобы поставили подпись с печатью (больничная аптека находилась на том же, первом, этаже). Зав. аптекой стукнула главврачу, было небольшое разбирательство, но Калымов выкрутился, заявив, что у него были срочные операции, и он взял товар в долг, а накладные не пропечатал с предъявлением полученной продукции, так как аптека уже закрылась и заведующая уехала домой. После этого медсестре приказали соблюдать ритуал, каким бы странным он ни казался – относить возврат в офис Совинкома, затем, дождавшись отмашки, что документы сделаны и произошло перемещение из офиса Совинкома в больничную аптеку; идти забирать товар в аптеке.

По деловой хватке Кумар Калымов ничуть не уступал Игорю Быстрову. Он самостоятельно вышел на поставщиков дешевых стентов и предложил поставлять их вместо Джонсоновских по цене последних. На Совинком он обратился вынужденно, как к эксклюзивному поставщику. От Совинкома товар принимался автоматом, провести новую фирму было чрезвычайно трудно. Тем более что предлагаемая продукция незарегистрирована на территории РФ, и, несмотря на уверения, что произведена в Германии, вид имела хуже китайского.

– Произведено в Европе для азиатских стран, – невозмутимо заявил Калымов в оправдание того, что на коробке иероглифы вместо латинского шрифта.

На вопрос, не опасается ли он за здоровье пациентов, ответил, что «все ништяк». Андрей пробил канал поставок, и оказалось, что «ништяк» привозят из Бакулевской клиники (Москва), а туда поступает нелегально откуда-то из азиатских стран. И занимаются этим челночники, у которых нет своей фирмы, и конечно же, регистрационного удостоверения и сертификатов на продукцию.

Андрею пришлось приходовать товар на Совинком от левой фирмы и делать левые сертификаты, после чего отгружать на кардиоцентр. И он был неприятно поражен, когда за такую подставу Калымов предложил 10 % – это было в два раза меньше, чем рентабельность чистого бизнеса с продукцией Джонсона.

– Нет, ну вам же известно, что я отношу 5 % Халанскому, – возмутился Андрей (на самом деле 8 %, но о тех дополнительных 3 % никто не должен был знать, – Что же получается – мне 5 %, а с учетом офисных-складских расходов, вообще хуй да ни хуя!

Даже с учетом московского посредника Калымов зарабатывал около $800 с одного стента, 80 % рентабельности, к тому же он не вкладывал своих денег, но бился за каждую копейку, как зеленщик на рынке. Андрей ценил его гостеприимство и утонченную беседу, его щедрые угощения. Но на те деньги, что Калымов отжимал для себя, можно было вагонами покупать Otard и любимую им халву. (при виде которой он буквально дрожал).

С величайшим трудом удалось выторговать дополнительные 5 %.

Это соглашение стало тяжелой

обузой. Кроме очевидного риска, связанного с продукцией непонятного происхождения, это была упущенная выгода и риск разбирательства со стороны Джонсона. В распоряжении которого имелись данные о количестве и структуре оперативных вмешательств кардиоцентра, и сопоставив их с цифрами продаж, руководство “Johnson & Johnson” могло поставить под сомнение добросовестность своего официального дилера – Совинкома. А выяснив, что этот дилер торгует паленкой, могли запросто учинить скандал.

– Даже за 100 % рентабельности я б не подписалась на это, – сказала Ирина, – не понимаю, зачем ты это делаешь.

Андрей оправдывался, что «надо дружить с этим шайтаном», у нее же периодически возникали радикальные мысли – пойти капнуть Халанскому и пускай любитель халвы уебывает в свой Узбикистан, а на его место возьмут вменяемого человека.

– Ира, угомонись, – успокаивал ее Андрей, – он доктор наук, врача такого уровня не найти во всем Южном регионе. Скорее нас отсюда выпиздят по его просьбе, чем его с нашим разоблачением.

И это предположение было близко к истине. Калымова в администрации кардиоцентра называли не иначе, как «хам трамвайный» (за глаза конечно), однако он имел влияние на главного врача и ему удавалось проводить в жизнь все свои решения.

В других медучреждениях также практиковали возвратные схемы. Особенно крупные объемы проходили через Ставропольскую краевую больницу, Республиканский Медцентр Калмыкии, и Волгоградский гарнизонный госпиталь. Эти медучреждения перечисляли денежные средства, после чего пропечатывали расходные документы, свидетельствующие о приемке товара – счета-фактуры и накладные – но на деле никакого товара не получали, а вместо него им привозили обналиченные деньги за вычетом 25 %. Руководители этих учреждений действовали не на свой страх и риск, у них были достаточные прихваты в вышестоящих структурах (то есть они делились), поэтому особого мандража они не испытывали.

Все эти операции – приход левого товара, обналичивание денег – не проводились по бухгалтерии корректно. Это выяснила Елена Гусева, новый бухгалтер Совинкома. Состоялся серьезный разговор, она заявила, что при существующем положении вещей не будет ставить свою подпись на бухгалтерской отчетности, и соответственно главбухом будет числиться неофициальным.

– Ваша Юля снимала деньги прямо с Совинкомовского счета, и вешала вам в подотчет, уважаемый Андрей Александрович, – потрясая чековой книжкой, сказала Гусева. – На вас висит несколько миллионов рублей, я не представляю, как вы будете отчитываться за такую сумму. И неужели при таком количестве питерских прокладок вам было сложно открыть здесь расчетный счет от одной из них, чтобы снимать деньги в Волгограде? Юля превратила Совинком в помойку. Может у вас такая политика – но не думаю, учитывая ваших солидных контрагентов, фармацевтическую лицензию, лицензию на продажу оборудования, и так далее.

Вынув несколько папок, Гусева продолжила разбор полетов:

– Вот, полюбуйтесь: Юля закрывает снятые со счета деньги «затратами на маркетинговые исследования». Это с какого века высер! Нет, я такую тупопиздность впервые вижу. Какие маркетинговые исследования! Даже если у вас договоренность на уровне начальника налоговой инспекции – эти «исследования» у вас не примут при проверке. С расчетного счета вы можете снять только на белую зарплату, на канцтовары и мелкие хозрасходы – гостиница, авиабилеты, и кое-что по мелочи.