Издалека
Шрифт:
Буря прекратилась, словно по команде. Только что она бушевала над ними, а теперь всё застыло и успокоилось. Моментально, безо всякой паузы.
– И часто у вас здесь… такое творится? – спросил Науэр у старательно работающего шестом человечка. Противоположный берег был всё ещё далеко.
– На той стороне, – Аймвери кивнул в направлении Вилки, – может твориться всё, что угодно. На нашей стороне, – и выделил интонацией слово «нашей», – такого пока ещё не происходит.
Пока, подумал Гость и поёжился. В детстве он читал множество сказок, но увидеть столько небывалого за какой-нибудь час… нет,
– Там, – возбуждённо воскликнул флосс, – кто-то есть! Кто-то живой! И, по-моему, не враждебный!
– Не так громко, – усмехнулся Унэн и вновь по привычке потянулся почесать затылок. Не вовремя, конечно. Пару раз флосс едва не лишился глаза, прежде чем монах не запомнил, что с живым грузом за спиной жестикулировать следует осторожно.
Третьего раза не получилось. Монах спохватился и остановил руку. Присмотрелся к двери – на ней красовался выгравированный силуэт. Рассмотреть его вблизи не представлялось возможным, а изучить издалека мешал толстый слой пыли.
Унэн хлопнул по двери ладонью, и пыль осыпалась серебристым каскадом им на головы. Флосс возмущённо отряхнулся.
– Теперь все знают, что мы намерены войти, – воскликнул он укоризненно. – Где твоя осторожность?
– А, – беспечно махнул рукой Унэн. – Справимся как-нибудь. Если бы ты только видел, Шассим, где мне доводилось бывать… Словом, как говорил мой наставник, тяжело в Ученье – легко в бою.
И, молниеносно развернувшись, ударил в дверь ладонью. Та неожиданно легко подалась и бесшумно повернулась, открывая новое, куда более просторное помещение.
Огромная статуя ворона, расправившего крылья, холодно смотрела на пришельцев с дальней стороны зала. Кровавыми капельками светились в полумраке каменные глаза птичьих голов, венчавших колонны.
Ни окошка, ни ветерка. Затхлый, едва пригодный для дыхания воздух.
– Смотри, – позвал Шассим и Унэн оглянулся. На двери, как было теперь заметно, тоже был изображён ворон. В точности повторяющий огромное изваяние, частично вмурованное в стену.
– Я думаю, что… – начал было монах, но флосс перебил его, энергично махнув правым крылом в сторону статуи.
– Тихо, – пронёсся его шёпот в разгорячённом сознании Унэна. – Прислушайся.
Теперь это слышал и монах. Чьи-то осторожные шаги. Странным было то, что они доносились откуда-то из-за статуи.
Слышимость была превосходная, и Унэн не сразу сообразил, что его псионически усиленный слух успел вернуться в норму.
Норруан ощущал себя… опьяневшим? Возможно. Ни руки, ни ноги не повиновались ему, а в голове висела блаженная, тёплая дымка. От неё всё виделось в розовом свете и всё унылое, отвратительное, надоевшее просто исчезло.
Он покачнулся, выпуская из рук верёвку, и осознал, что его чувства невероятным образом обострились. Несмотря на полумрак, всё вокруг было исполнено дивных, потрясающе ярких цветов; запах пыли и склепа тысячелетней выдержки показался ему божественным ароматом, по сравнению с которым свежий воздух Зивира был просто непригоден для дыхания.
Окружающий мир показался более настоящим, чем тот, откуда он спрыгнул. Норруан поднял голову
И – самое странное. Туман, скрывавший под собой воспоминания, принялся торопливо уползать. Прошлое всё ещё казалось бесформенной, ничего не означавшей грудой, но очертания его становились с каждым мигом всё чётче.
Норруан остановился и затаил дыхание, вслушиваясь в самого себя.
Из полумрака зала навстречу ему вышел человек по имени Каллиро. Высокий, чуть сутулящийся, с пепельными волосами, собранными в пучок на затылке. В руке он держал миниатюрную арфу. «Я рад, что ты снова проснулся», сказал он и эхо голоса раскатилось где-то в глубине сознания Норруана – там, где никогда не брезжил свет. Улыбнувшись, Каллиро извлёк из своей арфы мелодичный аккорд и силуэт его постепенно растаял. Норруану показалось, что огромные деревья – в сотни футов высотой – показались за спиной растворяющегося в воздухе Каллиро. «Вспомни, где мы виделись прежде», услышал он на прощание.
Шаги послышались справа от Норруана. Он молниеносно повернулся, сжимая жезл. Человек по имени Оттураэ, с тонким окровавленным клинком в перевязанной руке, выходил из крестообразного разлома в пространстве. Он также был высок и худощав; ноги плохо держали его, глаза лихорадочно блестели, но на умирающего он не был похож. «Не дай заманить себя в ловушку», посоветовал он, вытирая клинок и вкладывая его в богато украшенные ножны. «У тебя нет и не может быть союзников. Вспоминай меня почаще…» – и, кивнув, Оттураэ вновь шагнул в разлом. По ту сторону его метались багровые тени, и густой дым стелился над выжженной землёй. С отвратительным скрежетом разлом начал смыкаться.
Прежде, чем он исчез, Норруан почувствовал взгляд на затылке и стремительно развернулся. Третий человек, на голову выше самого Норруана, молча осматривал Владыку Моррон – словно прицениваясь к одежде. Имя человека немедленно выплыло из глубин памяти. Звали его Ценнонн. В руках у него ничего не было, но кисти рук окутывала красноватая дымка. Сквозь туман за спиной Ценнонна был виден странный пейзаж – мрачное здание с сотнями ярко блестящих окон на фасаде, возносящееся на десятки этажей и сумрачный, притихший лес вокруг. Ценнонн, как и Каллиро, был светловолосым и очень широкоплечим. Как он должен быть силён, подумал Норруан с уважением, глядя в своё собственное лицо – правда, лицо, изборождённое шрамами, с неприятной кривой улыбкой и безразличными глазами.
– Я вижу, ты меня вспомнил, – его голос звучал ярко и чётко. Массивная рука упала на плечо Норруану, и тому стоило немалых усилий удержаться на ногах.
Гигант захохотал.
– Вспомнил, я вижу… Но ненадолго. Ты снова забудешь, как только вернёшься туда, – он указал взглядом на провал в потолке, откуда спускалась верёвка. – Прихвати какой-нибудь сувенир, приятель. Мы с тобой нечасто видимся, и становится, прямо говоря, скучно.
И повернулся, чтобы уйти.
– Постой, – Норруан попытался удержать его за рукав. Бесполезно. Проще было бы остановить руками снежную лавину. – Почему мы встретились?