Издранное, или Книга для тех, кто не любит читать
Шрифт:
— Разрешите обратиться, товарищ лейтенант, правда ли, что на общих собраниях теперь можно будет любой вопрос поднять?
— Правда, — поморщился Крылеев — наверное потому, что у него болел зуб.
— Абсолютно любой или избирательно любой? — спросил Демагин.
Крылеев подумал и ответил:
— Сказано было: любой.
И вот собрание. О чем-то говорят, а Демагин сидит и не слышит, ему не до этого, он охвачен чувством свободы. Надо же, думает он с восторгом, могу в любой момент подняться и любой вопрос поднять!
И это чувство не покидало его на всем протяжении собрания, а вечером он счастливо
Продаю себя
Лагарпов гулял по улицам, имея много свободного времени после ухода от него второй жены, читал объявления на стендах, заборах и столбах. Больше всего было объявлений о продаже: квартир, автомобилей, швейных машин и проч. Желающих купить было гораздо меньше: народ нищал.
И вдруг он увидел на одном из заборов размашистую неровную надпись — крупными буквами поверх всех объявлений: «ПРОДАЮ СЕБЯ!» И — адрес.
Лагарпов пришел домой и стал думать.
1. Наверное, подумал он, это какой-то человек, дошедший до последней степени отчаянья, лишившийся работы, не имеющий средств для проживания, не имеющий также ничего, что можно продать, решился продать самого себя для продления своей жизни — так сказать, жизнью жизнь поправ!
2. Нет, подумал он, это вряд ли. На что он рассчитывает? На кого? На шального богатея (их развелось довольно много, как это и бывает в нищие времена), который полюбопытствует узнать из объявлений, что продается, и утешиться мыслью: нет ничего такого, что я не мог бы купить? — и увидит объявление о продаже человеком самого себя, и, пресыщенный, захочет вдруг купить?
3. Нет, подумал он, это вряд ли. Богатей живым товаром владеет бесплатно или почти даром, потому что человек нынче дешев. Да и не будет он вылезать из машины и ходить вдоль заборов… А может, надпись сделана кем-то спьяну? Увидел человек, что все продается, возмутился хмельной душой и выразил отношение.
4. Нет, подумал он, это вряд ли. Надпись была хоть и неровная, но, во-первых, все-таки слишком разборчивая, а, во-вторых, пьяный человек обычно фломастера в кармане не носит. А может, это вовсе не объявление, а крик души пропадающего человека, пошедшего на поводу у продажного времени? Это не предложение, а покаяние: продаю, дескать, себя, каждый божий день — и каюсь, граждане! ПРОДАЮ СЕБЯ! — и тошно мне!
5. Нет, подумал он, это вряд ли. Каяться-то мы любим, но зачем ему в таком случае адрес свой писать? И почему я с такой определенностью решил, что это мужчина? Возможно, это женщина, у которой пропадают красота и молодость, вот она и написала ужасные слова, на самом деле, конечно, не желая себя продавать, а желая всего лишь обратить на себя внимание равнодушных людей — в частности мужчин.
6. Нет, подумал он, это вряд ли. Женщина написала бы губной помадой, а не фломастером. Кстати, это даже не совсем фломастер, это скорее маркер — очень уж толстые и большие буквы. Нет ли тут подвоха, не профессионалы ли занимаются? Представим: некто, имея способности продавать, но не имея товара, обратился к товару пусть и не самому ходовому, но многочисленному. Набрал людей, желающих себя продать, и пишет объявления якобы частным порядком (чтобы не обращать на себя внимания налоговой полиции).
7. Нет, подумал он, это вряд ли. То есть такая фирма возможна, но на заборах объявлений не стали бы писать, распространяли бы информацию нелегально, среди своих. А может, все объясняется просто: это крик о помощи? Человек стесняется просить, он гордо пишет, что готов продать себя, на самом же деле не продажен! Может, он хочет узнать цену себе — но лишь теоретически? А может, это тайный философ, каких много средь русских людей, и он решил испытать глубину человеческой низости и лично заглянуть в глаза тому, кто откликнется на объявление и явится покупать живого человека?
8. Нет, подумал он, это вряд ли. Слишком я усложняю и фантазирую. Может, всего лишь шел человек мимо заборов, стендов и столбов — и везде: продаю, продаю, продаю! И, будучи от природы юмористом, видя, что люди продают все на свете, решил дополнить тем, что никто не продает, вот и написал в шутку: продаю, дескать, себя, а адрес — вымышленный.
Так размышлял он день, другой, третий.
Несколько раз порывался пойти по указанному адресу, но урезонивал себя: хорошо ли лезть в чужую беду? — да еще и денег при себе не имея! Пусть не для покупки, а — чтобы помочь материально.
И не выдержал. Ведь не любопытство праздное тянуло его туда, а распалившаяся жажда души — понять, что же там такое?
И он пошел по указанному адресу, нашел дом и квартиру.
На обшарпанной двери было косо и крупно написано тем же почерком и тем же фломастером: «ПРОДАНО!»
Март 1999
Род городов. Росчерк очерка
Неразрывность имени города с родом его — удивительна. Трудно представить, что Москва могла быть не женского рода. Именно женского — лукавого, изменчивого, соблазнительного, жестокого, на славу и деньги падкого, слезам не верящего, но иногда и сердобольного до слез. А Петербург — только мужского. Исторически: чиновник, воин, мореплаватель, плотник, академик, герой…
Или, например, Самара. Ка-а-анешно же — баба. И ха-а-арошая баба! Она бабою была, даже будучи Куйбышевым. Екатеринбург же, бывший Свердловск, характеру исключительно мужского, с тенденцией схватиться то за кайло, то за хайло, то за горлышко, то за горло.
Вологда — барышня-крестьянка, Ярославль — мужичок-самородок.
Взять даже и иностранные, сопредельные и запредельные.
Киев (теперь тоже иностранный) — несомненный «чоловик», незалежный и самостийный. Пани Варшава, ах, пани Варшава! Злата Прага. Джентльмен Лондон. Купец Антверпен.
Впрочем, это не образы ихних городов, а наше о них представление, да еще на русском языке. Я многое понял в Берлине, когда узнал, что по-немецки он — среднего рода. А само, кстати, слово «город» — женского. Но зато еще больше загадочности прибавилось к Вене, ибо, выяснилось, и она — среднего рода. Ну, представьте, как наше какое-нибудь Выхино или Бологое. Впрочем, у немцев и смерть мужского рода, а жизнь — среднего. Все не по-нашему. Много простора для пустопорожних размышлений. Опустим.