Изгнание
Шрифт:
Осторожно добравшись до вершины, он опустился на землю, чтобы немного отдохнуть и оглядеться. Справа от него ровная местность постепенно переходила в холмы, на которых зима повсюду разбросала коричневые и охряные пятна. Слева деревья плотнее прижимались друг к другу и маячили словно мачты над высоким плато. Он уже хотел встать, чтобы как следует все рассмотреть, как вдруг услышал ржание лошади.
Спускаться с холма было поздно. Роман торопливо нырнул в густые заросли, бросившись на толстую подстилку из прелых листьев. Сжимая ружье, он надеялся только на то, что хруст валежника под ногами его не выдал. Совсем близко,
Вдруг прямо перед проводником из непроглядной чащи вынырнул громадный ярко-красный, почти пунцовый индюк с распущенными перьями. Шоуни, сначала вздрогнув от неожиданности, дружно рассмеялись, подталкивая друг друга. Лошади их остановились и пугливо закружились на месте. Один из индейцев, бросившись за большой птицей, выстрелил ей вдогонку, ранил, и та неуклюже заковыляла назад, в чашу. Молодой воин, свесившись с седла, на ходу подхватил дергающегося индюка и, высоко подняв его над головой, издал победный клич.
Все внимание Романа сосредоточилось на всаднике-проводнике. Когда индеец положил ружье на колени и выбросил вперед руку, из-под его накидки из меха выдры показался привязанный к поясу скальп. Романа затошнило. Судя по всему, они содрали его только что: Роман видел длинные спутанные черные волосы и свежие капли крови на чулках воина.
Кто же жил здесь из переселенцев? Весной прошлого года два парня засеяли тут участки маисом, но потом сильно перепугались и сочли за благо вернуться на восток… Вдруг его осенило: да это же Амос Уолтер! У него здесь хижина, окнами выходящая на реку, — так хорошо замаскированная, что ее практически невозможно найти, если не знать к ней дороги.
Роман сильнее вжался в землю. От тепла его тела морозные ледяные кристаллики в листве начали таять, и одежда на нем отсырела. Через секунду индеец снова выбросил вперед руку, давая новый сигнал, и отряд направился в сторону ручья.
Когда они скрылись из виду, Роман вывел лошадь из укрытия и поскакал к хижине Амоса. По дороге он вспоминал, когда в последний раз гостил у Уолтера.
Хижина Амоса притаилась в полукружье меловых утесов, и до нее можно было добраться только по крутым заросшим тропинкам. Полуспрятанная за вязами, дубами и кедрами, она возвышалась над богатой камышом долиной внизу. Роман подъехал к хижине с тыла и, осторожно посылая гнедого вперед, за густыми зарослями куманики с облегчением заметил тонкую струйку дыма, поднимавшуюся над крышей. Все казалось обычным при быстро угасающем свете зимнего дня. Он тихо фыркнул: сейчас Амос наверняка сидит вытянув ноги возле камина, а рядом — под рукой — стоит его злой самогон…
Не дав лошади пройти и двух шагов, он вдруг резко натянул поводья и стал напряженно вглядываться в сторону хижины: что-то здесь все-таки не так… Струйка дыма, которая, как ему показалось, вилась над крышей хижины, на самом деле курилась с другого места — откуда-то перед домом. Ветер просто изогнул ее, направив к крыше…
Сжав покрепче ружье, Роман соскочил с седла и, чувствуя в ногах удивительную легкость, крадучись двинулся к стене дома. Теперь он уже видел огонь: костер пылал перед хижиной, он почти выгорел, и дым лениво поднимался в холодном воздухе. В голову Романа вдруг пришла ужасная мысль… Он покосился на кострище, но не разглядел там ничего, что напоминало бы тело человека.
Взяв ружье на изготовку,
Роман напряженно вгляделся вперед — и в горле у него опять появилась противная жгучая горечь. Ворона на белесой ветке насмешливо каркнула над его головой. Через минуту он убедился, что перед ним Амос… Сухопарое голое тело было привязано к расщепленному дереву со сломанной верхушкой рядом с хижиной. Да, ошибки быть не могло — перед ним лесник…
Роман печально осматривал тело, не упуская никаких подробностей: коричневые пятна на ногах — вероятно, Амос весь почернел и обуглился, когда они изуверски кончали его; на месте отрезанных половых органов зияет кровавая рана; лицо искажено от боли, зубы открыты в страшной, нечеловеческой агонии… Амос умирал долго.
Вытащив нож, Роман обрезал веревки и осторожно опустил изуродованное тело на землю. Он не забыл, что Амос добровольно вызвался участвовать в похоронах его родственников, хотя вокруг могли сновать индейские всадники. К завтрашнему утру, когда он вернется сюда с людьми, дикие звери и хищные птицы, любители падали, несомненно как следует поработают над этой истерзанной плотью…
Он набросал на тело Амоса земли и придавил его камнями. Потом долго молча стоял над трупом.
Роман никогда не умел молиться: ему всегда казалось, что в такие моменты, как этот, Богу все сразу становится известно, и добавлять уже ничего не требуется… если он не хочет нанести Ему оскорбление.
15
Зимние недели медленно тянулись в Бунсборо, перенаселенном беженцами из других фортов. Вынужденное заточение среди бревенчатых стен и постоянная угроза со стороны индейцев всем ужасно действовали на нервы. Были предприняты чрезвычайные меры безопасности: мужчины с ружьем на изготовку сопровождали женщин, когда те выходили за ворота, чтобы подоить коров или принести свежей воды; лошадей теперь держали внутри форта; дозорные не спускали глаз с опушки на краю леса и берегов реки, а ночные часовые проклинали низко повисшее небо, не позволявшее им видеть дальше своего носа.
Повседневная жизнь со всеми ее заботами и хлопотами продолжалась, и Китти с Сарой постепенно привыкали делить поровну всю черную работу по дому. Всю зиму они ткали, сучили пряжу, вязали. Вместе они начали шить стеганое лоскутное одеяло для Сары.
В этот день они сучили пряжу на станке в хижине Клеборнов, пока Китти наконец не улыбнулась и не предложила:
— Давай-ка закончим и попьем чаю! Он уж, наверное, остыл. — Она разлила душистый напиток по чашкам и заметила: — Кажется, ты немного ослабела… и бледная какая-то… Уж не больна ли?
Сара пожала плечами. Она чувствовала себя вполне сносно… принимая во внимание сложившиеся обстоятельства.
Со двора до них доносились веселые голоса: мужчины проходили строевую подготовку. Сэм Гендерсон, которого Дэниэл назначил сержантом, подавал отрывистые команды.
— Все это г…! — раздался чей-то презрительный голос. — Если англичане сюда сунутся, всю эту шагистику мы кинем псу под хвост! Я первый же забаррикадируюсь в ближайшей хижине и через амбразуру влеплю любому пулю между ног — вмиг отстрелю все его причиндалы, свинья и хрюкнуть не успеет!