Изгнанница Муирвуда
Шрифт:
Мне довелось побывать в логове хэтары и пройти испытания. По воле Истока я прокляла тамошний яр-камень и запечатала проклятие нерушимым обетом. Проклятие это пребудет вовеки. Я стояла перед Эрешкигаль, Королевой Нерожденных, и она попыталась поработить меня. Она угрожала местью мне и моим потомкам. Яр-камень был силен, и разрушить его мне было не под силу, однако его увезли из аббатства Дохта и спрятали от дохту-мондарцев. Знай, что камень этот до сих пор имеет большую силу, а клеймо его — две переплетающиеся змеи — по-прежнему можно выжечь на плече. Обычно на левом. По клейму и узнают хэтару. В мое время хэтара соблазняла
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Судьба
Ошеломленная, растерянная, испуганная, Майя смотрела на Кольера, не в силах произнести ни слова. Мысли путались, в душе бушевала буря, сердце сжималось от страха. Майя закрыла глаза, но это не помогло. Она посещала утраченное аббатство, это так. Она бывала у черного озера — места, куда приходили дохту-мондарцы, дабы воззвать к ушедшим. Она своими глазами видела тот самый яр-камень и чувствовала истекающую из него силу. Однако она не касалась камня. Ей было слишком страшно.
И все же она понимала, что ее внезапное появление в королевстве могло быть истолковано тысячью превратных способов. Она носила на шее кистрель — какие тут еще нужны доказательства?
Кольер знал о ней меньше, чем ему казалось, однако брошенные им слова породили в ней целую бурю мыслей и чувств, которые кружились, сталкивались, рассыпались пылью. Зачем отец послал ее к проклятым берегам Дагомеи? Каковы были его истинные мотивы? Она могла лишь гадать. Но ведь канцлер Валравен говорил, что для расторжения брака достаточно доказать, что жена была хэтарой. Майя читала книги дохту-мондарцев и знала, кто такие хэтары. Она помнила легенду о смертельном поцелуе. Неужели отец послал ее в утраченное аббатство затем, чтобы она сама превратилась в хэтару?
При мысли об этом ее пронзила душевная боль.
Она открыла глаза и посмотрела на дагомейского Проглота. Он держал на вытянутой руке кистрель и покачивал им, словно она, Майя, была рыбой, для которой он подбирал подходящую наживку.
— Вы очень многое поняли неверно, ваше величество.
— Пожалуйста, зовите меня Кольером, а я буду звать вас Майей. Мы никому не скажем.
Она сжала зубы. В душе поднималась волна ярости. Майя стиснула кулаки — какая жалость, что ей не достает сил, чтобы разорвать веревки!
— Я не хэтара, — твердо сказала она. — Вы все не так поняли и обманули этим в первую очередь себя.
Он тихо рассмеялся и покачал головой.
— Ярость — отличная ширма для лжи. К тому же ярость так легко разыграть.
— Я ничего не разыгрываю, — отрезала Майя и сделала шаг вперед. — Я не та, кем вы меня считаете, однако я понимаю, почему вы так решили. Вы уже знаете, что за мной охотятся дохту-мондарцы, что они хотят меня убить, но…
Он протестующе взмахнул рукой.
— Я не позволю им причинить вам вред. Да, они хотят вашей смерти — ну
Она покачала головой.
— Я не та, кем вы меня считаете.
— Что ж, если все не так, это нетрудно доказать, — легко согласился Кольер. — Распустите ворот платья.
От стыда и гнева Майю бросило в краску.
— На мне отметины кистреля.
— Ну, это само собой. Меня интересуют только плечи. В старину хэтары скрывали клеймо с помощью краски или татуировки, но избавиться от него насовсем было невозможно. Клеймили всегда левое плечо, хотя почему именно левое — загадка. Ну, начнем с левого?
Он плутовски ухмыльнулся.
В душе Майи гнев боролся со стыдливостью. Она не хэтара! И она не станет раздеваться перед этим человеком, не будет удовлетворять его вульгарное любопытство!
— Нет, — мотнула головой Майя.
Он со вздохом опустился на складной стул. Кистрель по-прежнему покачивался на цепочке.
— Надо было сцапать тебя еще в Рок-Адаморе, — проворчал он. — Если бы только охота не увлекла меня так сильно! А тот танец… нет, я не шучу: я буду помнить его вечно. Какое у тебя было лицо! — он задумчиво потер подбородок. — Я не замышляю ни предательства, ни убийства, Майя. Я хочу говорить с тобой прямо, как с равной.
— С равной? — перебила его Майя, приподнимая руки, чтобы продемонстрировать веревки на запястьях.
Он отмахнулся.
— Равной по положению и родовитости, — уточнил он. — Нас с тобой обещали друг другу еще детьми. Разве тебя не обучали годами всему необходимому, готовя к тому дню, когда ты станешь королевой Дагомеи? Ты отлично говоришь по-дагомейски. Что касается наших обычаев, то они тебя немного смущают, но в целом ты очаровательная особа. Ты красавица — в полной мере я это осознал, лишь когда мы встретились. Но ты жертва паутины, придворные твоего отца опутали тебя шелковыми нитями и по капле пьют твою кровь. Мне все известно, леди Майя. У меня отличные шпионы. Я мечтаю завоевать королевство твоего отца, но не только ради власти. Я много лет сочувствовал тебе.
— Так, значит, безродный здесь теперь не ты, а я? — ровным голосом поинтересовалась Майя. — Мой отец посылал меня не за этим.
— А за чем он тебя посылал? Ну давай, солги, а я послушаю, чтобы сделать тебе приятное.
Ей захотелось отвесить королю оплеуху. Призвав на помощь всю свою выдержку, она с достоинством выпрямилась и смерила его уничижительным взглядом.
— Когда мой отец изгнал дохту-мондарцев, в Коморос хлынули Бесчисленные.
— Само собой, — пожал плечами Кольер. — Зачем, по-твоему, у меня на входе стоят два яр-камня? Стоит нам разбить лагерь, как Бесчисленные слетаются со всей округи. Или ты думаешь, мы просто так рыщем по старым аббатствам и вывозим оттуда яр-камни?
Взгляд Майи метал молнии.
— А, я тебя перебил. Прошу прощения.
Он замолк, но ясно было, что его снедает нетерпение. Кистрель в его руке покачивался из стороны в сторону.
— После ухода дохту-мондарцев на Коморос напали Бесчисленные. У нас есть мастоны, но они оказались слабы — или просто их было мало — и не сумели противостоять Бесчисленным. Наше королевство убивает само себя.
Он хотел что-то сказать, однако сжал челюсти и промолчал.
— Отец отправил меня на поиски утраченного аббатства в надежде на то, что обряды черного озера подскажут нам, как справиться с нашими бедами и сохранить единство страны. Я была у яр-камня хэтар. Он спрятан за каменной дверью. Вокруг лежали дохту-мондарцы. Мертвые. Скелеты. Камень не пожелал их отпускать.