Изгнанница

Булгакова Ирина Е.

Лорисс безучастно смотрела на то, как приближается Отвергнутая Жена. Серебреные нити дрожали под тонкими лапами. Лорисс видела, как из маленькой головы выдвинулись два острых шипа с зазубринами на концах и потянулись к ней. Огромный живот Отвергнутой Жены колыхался, на нем вздулись многочисленные кровеносные сосуды. Лорисс

смотрела прямо перед собой, и в ее глазах, перекрещенных тонкими нитями, угасал яркий, огненный закат.

***

Лил дождь, наполняя открытый рот прохладной влагой. Веки закрытых глаз отказывались повиноваться, но боль от ударов по щекам, оказалась сильнее желания остаться там, в серой мутной глубине. Там, где не было усталого разбитого тела с острой болью, засевшей в каждой клетке. Не было капель, ранящих лицо. Не было выворачивающей наизнанку тошноты. Наконец, не было того, кто наотмашь бил ее по щекам.

Она глухо стонала, по-прежнему не открывая глаз. Стонала, но так и не смогла найти в себе сил, чтобы отмахнутся от грубых, бешеных ударов.

– Очнись, Вилена, Тьма тебя возьми! Ты жива! Очнись!

Как объяснить ему, чтобы оставил ее в покое? Почему нужно заставлять ее делать то, чего ей делать не хочется? В последнее время она и так жила не своей, но чужой жизнью, так почему нельзя позволить ей хоть раз поступить так, как она считает нужным?

– Очнись, Вилена, Тьма тебя возьми!

Где ее подлинные желания, где пресловутый выбор, столь любимый знатоками Благословенной морали? Единственное, что она осуществила сама, не ведомая чужой волей: оказалась в Роще, лелея в сердце девичью мечту о прекрасном Белом Принце! Где был тот выбор, когда стояла она на холме, оставив за спиной сгоревшую деревню и ожидаемое счастье. Пусть назовут его нехитрым те, кто не видит радости в простой жизни. О, какое счастье стоять в жаркий полдень на крыльце, щурясь от света, и высматривать мужа,

спешащего из кузни домой на обед, окликать деток, играющих во дворе, отряхивать от пыли запачканные сарафаны и штаны, ласково отсчитывать, чтобы “никогда впредь”, петь им колыбельную песню, украдкой ловя брошенные мужем взгляды “не пора ли нам остаться наедине”! Жестокие нелюди отняли у нее все, заставив бездумно блуждать по лесу, направили прямиком к Лесному Деду. Где был выбор, когда Светляки приняли ее как врага, когда ее унизили, растоптали, вселили противное человеческому существу желание убивать? Чужое чувство привело ее на вершину Белой башни. И только сжимая в руках меч, она сделала свой выбор. И не тем ли, ни желанием проявить собственную волю объясняются режущие до крови, разрывающие кожу, тесные объятья Отвергнутой Жены?

– Вилена! Тьма возьми, открой глаза! Ты жива! Ты жива! Очнись же!

Они никогда не оставят ее в покое! Они будут заставлять ее жить, вечно желая возмездия, будут загадывать свои загадки, которые, один Свет ведает зачем, нужно ей решать. Они думают, что имеют на это право, после того, как вытащили ее из могилы тогда в Благочестивой роще сгоревшей деревни! Они уверены, что она мертва - им удобно, когда она мертва - и не может сопротивляться. Но она так не считает, о, она так не считает!

И она докажет им, как сильно они ошибаются.

Пусть отныне меч станет ее рукой, а тот, кто достоин возмездия - получит его!

Она пила дождь глоток за глотком. Она чувствовала, как израненное тело наполняется свежестью. Она ощущала холодную землю и жесткую мокрую траву.

Серая муть дрогнула крупной рябью и отступила, в то время как тяжелые веки Лорисс медленно, медленно поднялись.

– Не ори, Глеб. Я жива, Тьма меня возьми, я жива.

Конец..