Изгнанник
Шрифт:
«Ну ладно, — подумал Мартен, — сделай глубокий вдох, соберись и молись, чтобы все прошло безболезненно».
Он заметил в глазах женщины пляшущие искорки и понял: она воспринимает все происходящее как опасное, но в то же время дьявольски захватывающее приключение.
— Папа, позволь представить тебе…
Пожилой мужчина не дал дочери закончить.
— Значит, вы и есть мистер Мартен.
— Да, сэр.
— И вы учитесь на первом курсе университета.
— Да, сэр.
— На факультете ландшафтной архитектуры и дизайна.
— Да, сэр.
— Американец.
— Да, сэр.
— Как
— Учиться у нее непросто, но очень интересно.
— Насколько я понимаю, время от времени она занимается с вами индивидуально?
— Да, сэр.
— Почему?
— Мне это необходимо.
— Вам это необходимо… А что вы подразумеваете под словом «это»?
Взгляд пожилого джентльмена, словно рентгеновский луч, просвечивал Мартена насквозь. Казалось, ему было известно все об их отношениях.
— Разумеется, консультации. В этой науке имеется множество терминов, процессов, подходов, которые мне, иностранцу, трудно понять самостоятельно.
— Вы знаете, как меня принято называть?
— Да, сэр. Лорд Престбери.
— Чему-то вы все же научились. — Он покосился на дочь и вдруг резко приказал: — Оставь нас наедине, Клементина.
— Я… — Клем удивленно и виновато посмотрела на Николаса, а затем перевела взгляд на отца. — Конечно, — сказала она и отошла.
— Мистер Мартен. — Роберт Родс Симпсон, граф Престбери, кавалер ордена Подвязки, пристально смотрел на него, затем произнес: — Пойдемте-ка со мной.
18
— Два стакана и мою бутылку, — скомандовал лорд Престбери пухлому румяному официанту, стоявшему за массивной дубовой стойкой.
Они находились в закрытом для посторонних кафе, расположенном где-то в недрах огромного здания — видимо, настолько закрытом, что в данный момент, кроме них, посетителей больше не было. Сейчас на столике перед ними стояли два стакана и бутылка какого-то особенного виски.
У Мартена не было сомнений относительно того, зачем они сюда пришли. Лорд Престбери знал об их отношениях, кипел от гнева и намеревался положить им конец здесь и сейчас. Если Николас попытается возражать, граф может пригрозить ему исключением из университета. У Николаса Мартена не было ни титулов, ни состояния, и, хуже всего, он был американцем.
— Наконец-то мне удалось встретиться с вами.
Отец леди Клем налил себе и Николасу виски — примерно треть стакана, а затем посмотрел в глаза сидевшему напротив него молодому человеку.
— Меня нередко упрекают в резкости. Но это лишь потому, что я привык говорить то, что думаю. Такой уж я человек и другим не буду, даже если бы мог. — Лорд Престбери взял стакан, осушил его одним глотком, а затем вновь уставился на своего собеседника. — Именно поэтому я хочу задать вам несколько прямых и откровенных вопросов.
В этот момент отворилась тяжелая дубовая дверь, и в бар вошли двое членов управляющего совета. Обменявшись с лордом Престбери приветственными кивками, они направились к барной стойке. Престбери подождал, пока они отойдут, а затем вновь посмотрел на Мартена и спросил:
— Вы дерете мою дочь?
Господи Иисусе! Мартен уставился в свой стакан. Вот уж действительно, «прямой и откровенный вопрос»! Старик и впрямь все знает и теперь требует подтверждения.
— Я…
— Мистер
— Я… — Николас залпом осушил стакан.
— Вы знакомы с ней уже восемь месяцев. Именно благодаря ей вы оказались в университете, правильно?
— Да, но…
Лорд Престбери вновь наполнил стаканы.
— Господи, молодой человек, я же знаю, как все это у вас произошло. Вы познакомились в «Бэлморе», куда вы поместили на лечение свою сестру. Раньше вы получили ранения в результате несчастного случая и не могли сообразить, как строить свою жизнь дальше. Заниматься ландшафтами было вашей давнишней мечтой, и, поощряемый Клементиной, вы решили осуществить ее.
— Это она вам рассказала? — Он не предполагал, что Клем так откровенна с отцом.
— Нет, сэр, я сам это придумал, — съязвил пожилой джентльмен. — Конечно, она рассказала!
Неожиданно лорд Престбери приподнялся, протянул через стол руку и ухватил Мартена за локоть.
— Я не намерен причинять вам какой-нибудь вред, мистер Мартен. Просто я очень переживаю за свою дочь. Да, мы с ней не часто видимся, и, конечно, мне следовало бы уделять ей больше внимания. Но ведь ей уже почти тридцать лет. Она одевается, как старая дева середины прошлого века. Мне гораздо лучше, чем вам, известны университетские правила: никаких сексуальных связей между студентами и преподавателями. Хорошее правило. Нужное. Но, во имя Всевышнего, она говорит о вас как о своем лучшем друге, и именно это меня тревожит. Именно поэтому я должен знать, дерете вы ее или нет.
— Нет, сэр. — У него не было ни малейшего желания угодить в западню, приготовленную для него стариком. Вызывает его на откровенность, а потом размажет по стенке.
— Нет?
— Нет.
— О господи! — Лорд отпустил руку Мартена, сел на стул, но почти тотчас же снова подался вперед.
— Но почему нет? Скажите мне ради всего святого! — хрипло прошептал он. — Вы считаете ее непривлекательной?
— Она чрезвычайно привлекательна.
— Так в чем же тогда дело? В таком возрасте она бы должна быть матерью как минимум двоих детей! — Лорд Престбери взял стакан и сделал еще один большой глоток, а потом, словно придя к какому-то решению, спросил: — Хорошо, если это не вы, то, может, скажете мне кто?
— Этого я не знаю, сэр, и при всем уважении к вам мне очень сложно продолжать этот разговор. Поэтому с вашего позволения… — Он начал подниматься со стула.
— Сядьте, сэр!
Стоявшие возле стойки бара посетители обернулись, и Николас медленно опустился на стул, а затем, боязливо глядя на собеседника, поднес к губам стакан и сделал хороший глоток обжигающей жидкости.
— Вы не понимаете, мистер Мартен. — Отец его любовницы был явно расстроен. — Как я уже сказал, мне не удается проводить с дочерью достаточное количество времени, но за все прожитые в Манчестере годы она лишь дважды приводила в дом мужчину, и каждый раз — нового. Моей супруги вот уже тридцать лет как нет в живых, леди Клементина — мой единственный ребенок. И я серьезно опасаюсь, что, несмотря на орден Подвязки, палату лордов, благородную кровь, славных предков… что я вырастил… — Он еще ближе пододвинулся к Мартену и прошептал: — Лесли.