Изгнанник
Шрифт:
Обеспокоившись тем, что уединение, единственным хранителем которого он себя считал, нарушено, молодой человек решительно направился к незнакомцу, который, заслышав шум шагов, повернул навстречу подходящему свое лицо, слишком выразительное, чтобы можно было его быстро забыть: скорее округлое, но с большим мясистым носом, кончик которого был как бы расщеплен пополам, и мощной челюстью, с обозначенными глубокими морщинами, свидетельствовавшими о том, что обладающий ими человек привык повелевать и властвовать, что, однако, не мешало всему этому в совокупности производить веселое, добродушное
– Приветствую вас! Вы прибыли как раз вовремя и, видимо, для того, чтобы вывести меня из этого жуткого состояния крайней растерянности, в котором я пребываю. Скажите, не было ли здесь прежде большого замка?
– Был, в самом деле…
– Это замок де Нервиль, не правда ли? Древнее благородное жилище с импозантными башнями? Когда-то давным-давно это было…
– «Давным-давно» – неподходящее слово, месье. Лучше сказать: «еще совсем недавно»…
– Ну, как бы тай ни было, я его прекрасно знал. Тем более я был удивлен, увидев здесь только развалины. Казалось, он был построен на века. Может, его уничтожила страшная буря, которая нередко бывает в этих прибрежных районах?
Что с ним произошло?
– Самое простое и наименее ожидаемое: последняя из рода де Нервилей его разрушила пять лет тому назад. – Разрушила?.. Как вы сказали? Я не ослышался? – Вы правильно расслышали, месье. Позвала землекопов с кирками, Они и разрушили замок до основания. А остальное потом растащили и сожгли.
Глаза чужестранца под нависающими густыми бровями округлялись, по мере того как Габриэль ему отвечал, в них сразу возникли холод и твердость стального клинка. Последние слова побудили его к новым расспросам: – Сожгли? Растащили? И куда же? А камни, были ли они использованы для строительства другого жилища? – Ничего подобного. Если потрудиться, их можно найти: они на дне двух последних затонов большой насыпи в Шербурге.
– Той самой насыпи, строительство которой было прервано два года назад?
– Совершенно верно, – сказал с горечью молодой человек, из этого следует, что теперь они потеряны навсегда. Они помолчали. Чужестранец поднялся, обнаружив стройность и тонкость талии, которую трудно было предположить, учитывая мощь его торса, впрочем, ноги, хотя и достаточно мускулистые, были коротковаты, и поэтому Габриэль оказался выше ростом, чем он. – Можно ли сказать, что вы об этом сожалеете? – осторожно спросил путешественник. – Были ли вы связаны каким-нибудь образом с этим средневековым замком? – Я здесь родился, служил до последнего дня и даже более того, ведь я – единственный, кто возвращается сюда, – ответил Габриэль с горечью, не ускользнувшей от его собеседника.
– Ну, не совсем так, потому что я тоже сюда вернулся. Представьте себе, этой истории уже больше двадцати лет. Однажды корабль, на котором я служил, пострадал после жестокого сражения с тремя английскими фрегатами в проливе Барфлер. В поисках места для починки он приплыл в Уг. Мы остались здесь надолго, и я успел подружиться с алантурцами… И этот замок де Нервиль… Здесь весьма уединенно жила одна молодая прекрасная дама, которая, как ни странно, оказалась моей
– Графиня Элизабет?..
– Да, в самом деле, таково было ее имя. Мы обнаружили это родство совершенно случайно, и я был счастлив, узнав об этом… Что с ней стало?
– Она умерла уже много лет назад. Я только что отнес цветы на ее могилу, потому что сегодня как раз годовщина ее кончины. Но раз вы были связаны с ней родством, месье, как могло случиться, что вы решили разузнать о ней только сегодня?
– Я очень долго отсутствовал в этой нормандской стране. Королевские войны чередовались для меня со службой Богу. Так проходили годы, и я не мог вернуться на родную землю. Такие вещи часто случаются с теми, кто защищает Веру и служит Богу, – добавил он с улыбкой, словно иронизируя над самим собой, но Габриэль понял его и тут же воскликнул:
– Позвольте мне извиниться перед вами за то, что я так вольно говорил с благородным рыцарем Мальтийского ордена, ведь я рядом с вами всего лишь…
– Ты мой брат в Боге, вот и все. Не скажешь ли ты мне свое имя?
– Габриэль Осберн, к вашим услугам.
На этот раз офицер весело рассмеялся, но Габриэль не успел даже рассердиться на него, как тот воскликнул:
– Осберн? Примите мои поздравления! Вы, оказывается, еще более «старый нормандец», чем я. А я всего лишь бальи де Сэн-Совер…
Занятые своей беседой, эти двое совершенно не обращали внимания на небо, которое тем временем опасно потемнело. Внезапный и сильный разряд грома прервал слова путешественника. И в тот же миг ослепляющая молния про-
чертила небо, в котором словно разверзлись хляби небесные. Настоящий поток воды обрушился на равнину.
– Где можно укрыться? – спросил Сэн-Совер, надевая свою шляпу.
– Вы пешком?
– Нет, я оставил лошадь неподалеку отсюда, под деревьями. Я рассчитывал переночевать на постоялом дворе в Кетеу, но…
– Ко мне – ближе! Пойдемте искать вашу лошадь. Тут рядом есть небольшое крытое гумно, где достаточно сухо…
К досаде, они не могли идти быстро: видимо, возраст и короткие ноги не очень-то подходили Мальтийцу, поэтому он, и его проводник, а также лошадь и собака вымокли насквозь, пока наконец не достигли старого убежища, которое алантурцы продолжали называть «домом каторжника». Не обращая внимания на потоки воды, стекающие с его одежды, промокший до нитки шевалье радостно воскликнул, увидев этот шалаш:
– Как здесь мило!
Действительно, ветки гигантской фуксии карабкались по фасаду, красные и лиловые колокольчики склонили свои головки, повинуясь дождю, струи которого стекали по ним миллионом маленьких каскадов.
– Входите и обсушитесь! – крикнул Габриэль, заводя лошадь под навес, находящийся сбоку от дома. – Я поставлю вашу кобылу в сухое место и дам ей поесть.
Вернувшись в дом, он заметил, что его гость снял свою синюю форму и заботливо развесил ее на спинке стула. Присев на корточки у большого гранитного камина, он пытался раздуть огонь, подкладывая понемногу пучки хвороста. Его сапоги в углу очага уже дымились, испаряя влагу, охраняемые собакой, которая, сильно промокнув под дождем, блаженно согревалась теперь, положит нос на лапы.