Изгнанники у Колодца Душ
Шрифт:
Ортега разделял его чувства.
– Так они все же сели? Я еще не получил об этом никакого доклада.
– В конце концов они спустились немного пониже, попали в зону воздействия Колодца, и, как у предыдущих, у них полностью отказала техника. Причина, по которой вы о них ничего не слышали, состоит в том, что любознательность наших непрошеных гостей зашла слишком далеко – им захотелось бросить взгляд на Север, и они направились туда. Насколько мы можем судить, они находятся между 11.46 и 13.18 либо в Учджине, либо в Ашиншихе. Вам что-нибудь известно об этих гексах?
В то время как шесть рук
Карты Севера оказались весьма приблизительными. Например, отмеченные на них океаны могли состоять из метана или из дюжины других, еще более смертельных соединений. Между жителями Юга и тамошними обитателями не могло быть никакого родства, ничего общего, даже того, что хоть как-то объединяло шестирукого змия Сержа Ортегу и гигантского паука Гола Митера. Некоторые северные расы были настолько чуждыми, что у них не существовало единой системы координат, в рамках которой южане чувствовали бы себя относительно нормально.
Глядя в карту, улик убедился лишь в одном – оба гекса, и Учджин, и Ашинших, – были не– или полутехнологическими и не могли взяться за ремонт хитроумных двигателей, установленных на космическом корабле.
Он вздохнул.
– Гол, даже если они выжили после аварии, в чем я лично сомневаюсь, у них скоро кончится воздух. Не знаю, имеют ли отношение, прах их побери, обозначения на карте Учджина к составу его атмосферы, но кислорода там нет, это точно. В Ашиншихе дела обстоят немного лучше, но там столько водорода, что они могут взорвать к чертям полгекса.
Митер задумался.
– Поскольку у нас нет никаких сообщений о катастрофе и не появилось никаких признаков активации Колодца, скорее всего они приземлились в Учджине, – сказал он наконец. – Как насчет ваших контактов на Севере? Можем мы что-нибудь использовать?
– Сомневаюсь, – мрачно ответил Ортега. – Из тех, кто живет там поблизости, я никого не знаю. Я даже не имею ни малейшего представления, как выглядит этот Учджин. И вообще мне крайне неприятно, что в эту историю оказались втянуты северяне. Я не доверяю тому, кого не могу понять, а некоторые из этих парней – отвратительные субъекты, движимые абсолютно непонятными побуждениями.
– Но выбора у нас нет, – сказал прагматичный Митер. – Я пошлю кого-нибудь в Северную Зону, и мы посмотрим, что можно сделать. Кстати, наши научные наблюдатели лояльны Северу. И раз они проследили за аварией, там уже обо всем известно. – Он помолчал. – Не унывай, Серж. Даже если эта штука осталась невредимой, северяне не смогут на ней летать. Она либо наша, либо ничья.
– Не наша, – поправил его Ортега. – И, дай Бог, ничья.
За какие-нибудь полдня техники установили в посольстве специальное оборудование, и улик по прямой линии связи соединился с Вардией.
– Чилл, – ответил ему незнакомый голос.
– Говорит Серж Ортега. На Севере совершена еще одна посадка. Займитесь этим. И еще, есть у вас хоть что-нибудь о телиагинском деле?
– Гм… Север… – пробормотало мыслящее растение. – Нет, из сектора Телиагина пока ничего не поступило. Впрочем, группа из Латы прибыла туда довольно быстро. Имейте терпение, Серж. Прошло
– Терпение – добродетель, присущая мертвецам, – проворчал Ортега и выключил связь.
ТЕЛИАГИН
Даже для пешехода, если он знает, куда идет, двадцать километров – не такое уж большое расстояние. Но на второй день, едва только рассвело, густые облака окончательно затянули небо. Всю ночь слышался отдаленный грохот барабанов, передававших через весь гекс от поселения к поселению сообщения на непонятном условном языке.
Мавра Чанг подозревала, что в этих сообщениях содержится известие о странных, очень маленьких существах, которые прилетели на летающей машине и бродят по стране.
Дождь так и не пошел, однако весь день они пробирались по лесу в зловещей темноте. Солнце не показывалось, и определить верное направление оказалось проблематично. В обычных обстоятельствах Мавра, не обращая внимания на опасность, подождала бы до тех пор, пока небо не прояснится, но тут знала, что ее спутников пожирает смертельная болезнь и что, если им не удастся быстро добраться до гор и до берега океана, надежды уже не останется.
Много раз ей в голову закрадывалась мысль о том, что, рассуждая логически, надеяться на то, что в других странах к ним отнесутся более дружелюбно, не следует. Скорее всего их обитатели окажутся не более цивилизованными, чем циклопы.
Но было кое-что и похуже: Мавра не знала, в каком направлении они двигаются. Разумеется, они начали свой путь точно на восток, но лес оказался очень густым; им пришлось обходить стороной грязные тропы и обширные заливные луга, и никто не знал, возвращались ли они после этого на ту же самую дорогу, или нет.
Чуть ли не единственной хорошей новостью стало обнаружение яблок. Во всяком случае, эти плоды очень напоминали яблоки, хотя росли на кустах и были непривычного лилового цвета.
Крупные грызуны ели их с удовольствием, и Мавра решила рискнуть. Самой голодной оказалась, конечно же, Никки, несмотря на то что ее аппетит подавляло отсутствие наркотика; было видно, что без пищи она долго не протянет. Мавра разрешила девушке съесть одно яблоко. Она понимала, что необходимо выждать несколько часов, чтобы на основе этого эксперимента вынести окончательное решение, но когда Никки сообщила, что яблоко сладкое, вкусное и легко жуется, она не выдержала: ее аппетит не подавляло ничто.
Яблоки и в самом деле оказались хороши; по-видимому, они составляли основную часть пищевого рациона здешних животных. Но они были важны вдвойне, ибо доказали – независимо от того, что еще может случиться, – что Мавра Чанг может здесь выжить.
Следующий день оказался намного приятнее. Они много раз незаметно проскальзывали мимо огромных циклопов с их свирепыми и мерзкими клыками, тащивших самодельные деревянные тележки или пасших на лугах стада животных, очень похожих на овец.
Однако Мавру не покидало чувство тревоги. Хотя у обоих больных губкой пока не замечалось особых изменений, она знала, что это впечатление обманчиво. В обычном разговоре нелегко определить, чей коэффициент умственного развития равен 100, а чей 150, но Никки наверняка уже деградировала: девушка была далеко не гением.