Изгнанники

Дойл Артур Конан

— Они бегут к лесу! Мчатся к реке! — в испуге крикнул де Катина.

— Вон там у них несколько челноков, — указал дю Лю.

— Но ведь они не могут миновать нас! — воскликнул владелец «Св. Марии». — Спуститесь поживее к пушкам и попытайтесь остановить их.

Едва защитники успели добежать до пушек, как две большие пироги, наполненные дикарями, вылетели из тростников, росших пониже замка, выплыли на середину реки и бешено погнались за беглецами.

— Жан, ты у нас лучший стрелок, — волновался де ла Ну. — Ну-ка, вжарь по ним, когда они будут проплывать мимо большой сосны. Ламбер, стреляй-ка из другой пушки. Жизнь всех, кого вы любите, зависит от этих выстрелов.

Оба

сморщенных старых артиллериста выглянули из-за своих пушек и стали ожидать индейцев. Пламя пожара подымалось все выше и выше, а широкая река казалась листом темного металла с двумя черными точками — быстро несшимися пирогами. Они скользили одна за другой на расстоянии пятидесяти ярдов, и в той и в другой индейцы одинаково яростно налегали на весла, поощряемые громкими возгласами с берега. Однако беглянки уже исчезли за поворотом реки.

Когда первая пирога поравнялась с пушкой, канадец перекрестил запал и выстрелил. Крики радости, а затем стоны отчаяния вырвались из груди напряженно смотревших зрителей. Снаряд попал в реку у самой лодки, залив ее таким потоком воды, что одно мгновение осажденным казалось, будто пирога идет ко дну. Но минуту спустя волнение улеглось, а лодка продолжала лететь вперед; только один из пловцов, выронив весло, ткнулся головой в спину сидевшего перед ним товарища. Старик Ламбер избрал ту же цель, но в тот миг, когда он подносил запал, из-за ограды вылетела со свистом пуля, и он без стона повалился замертво.

— Это дело я немножко знаю, парень! — крикнул Эфраим Савэдж, внезапно выскакивая вперед. — Но когда я палю из пушки, то люблю направлять ее сам. Помоги-ка мне двинуть ее и наводи прямо вон туда, на остров. Вот так. Пониже. Ну, готово! — Он спустил фитиль и выстрелил.

Удар был превосходный. Весь заряд попал в пирогу в* шести футах ниже носа и перевернул ее, как яичную скорлупу. Прежде чем рассеялся дым, она затонула, а вторая лодка остановилась подбирать раненых. Остальные индейцы, чувствовавшие себя в воде не хуже, чем на суше, уже плыли к берегу.

— Скорей! Скорей! — горячился де ла Ну. — Заряжай еще пушку. Можем опрокинуть и вторую.

Но этой надежде не суждено было осуществиться. Задолго до того, как удалось зарядить пушку, ирокезы успели подобрать своих раненых и теперь снова бешено неслись по реке. Внезапно пожар потух, и все вокруг исчезло в дожде и мраке.

— Боже мой! — кричал де Катина вне себя. — Их догонят! Бросим этот дом, возьмем лодку и поплывем за ними. Скорее, скорее! Нельзя терять ни минуты.

— Милостивый государь, вы заходите слишком далеко в вашей естественной тревоге, — холодно проговорил вельможа. — Я не склонен так легко покидать свой пост.

— Ах, что нам в этом доме?! Только дерево и камень; дом можно построить снова, Подумайте — женщины в руках этих дьяволов. О, я с ума схожу! Скорей, скорей! Едем, ради Христа, едем!

Лицо де Катина было смертельно бледным, и он бешено жестикулировал руками.

— Не думаю, чтоб их догнали, — успокаивал дю Лю, кладя ему руку на плечо. — Не бойтесь. Они отплыли гораздо раньше, а здешние женщины умеют грести не хуже мужчин. К тому же пирога ирокезов была и так переполнена, теперь же, подобрав раненых, и подавно. Да и дубовые лодки могавков не так быстроходны, как наши берестяные, алгонкинские. Но главное, мой друг, мы не сможем отправиться вдогонку за неимением у нас лодки.

— Вон там лежит одна!

— Ах, в нее может поместиться только один человек. Это челнок приехавшего монаха.

— Ну, тогда он мой. Мое место там, где Адель!

Де Катина распахнул дверь, выскочил на берег и уже хотел оттолкнуть утлое суденышко, как вдруг кто-то бросился

вперед него и ударом топора проломил бок лодки.

— Это мой челнок, — произнес монах, бросая топор и складывая руки на груди. — Я могу поступить с ним по своему желанию.

— Ах, дьявол! Вы погубили нас!

— Я нашел вас, и вам не скрыться от церкви.

Горячая кровь бросилась в голову офицера, и он, подняв топор, угрожающе шагнул вперед. Свет из открытой двери падал на застывшее, суровое лицо монаха, на котором не дрогнул ни один мускул при виде взвившегося топора в руке взбешенного человека. Монах только перекрестился, прошептав по-латыни отходную молитву. Это спокойствие спасло ему жизнь. Де Катина со страшным ругательством отбросил топор и отвернулся от разбитой лодки. Вдруг главная входная дверь неожиданно с треском повалилась внутрь, и толпа дикарей с победным боевым кличем ворвалась в дом.

Глава XXXVII. СТОЛОВАЯ В ЗАМКЕ «СВ. МАРИЯ»

Как это случилось, объяснить легко. Часовые у окон, выходивших во двор, не в силах были оставаться безучастными, когда по другую сторону дома решалась судьба их жен и детей. Все было тихо, казалось, индейцы так же были заняты всем происходившим на реке, как и канадцы. Поэтому часовые, один за другим, покинули свои посты и вместе с остальными защитниками замка сначала радостно приветствовали выстрел капитана, а затем, как и все, пришли в отчаяние, увидев, что пирога осталась невредимой и продолжала, словно гончая, нестись по следу беглянок. Не стоит забывать, что во главе дикарей стоял человек столь же находчивый и изобретательный, как и дю Лю. Фламандский Метис стерег дом из-за ограды, как такса подстерегает крысу у норы, и тотчас же учуял момент, когда часовые покинули свои посты. Захватив двадцать человек, он притащил с опушки леса громадный чурбан. Дикари беспрепятственно пробежали открытое пространство двора и ударили этим самым чурбаном в дверь с такой силой, что деревянная поперечина лопнула, а двери слетели с петель. Первое известие о нависшей угрозе долетело до защитников замка, лишь только они услышали треск ломаемой двери и крики двух нерадивых часовых, схваченных и оскальпированных на месте. Весь нижний этаж теперь был в руках индейцев, а де Катина и его враг монах оказались отрезанными от лестницы.

К счастью, господские дома в Канаде строились тогда с учетом необходимой обороны, а потому даже сейчас не все еще было потеряно для Амори и монаха. С верхнего этажа, со стороны реки, спускалась на землю висячая деревянная лестница, которую можно было втащить наверх в случае опасности. Де Катина кинулся к ней, за ним монах. Лестницы не было.

Сердце молодого человека замерло. Куда бежать. Лодка испорчена… Между ним и лесом — ограда, да и та в руках ирокезов. Их бешеные крики звенели у него в ушах. Они еще не видели его, но скоро должны были заметить. Внезапно в окружавшей его темноте сверху раздался чей-то голос.

— Давай мне твое ружье, парень, — произнес этот голос. — Я вижу внизу у стены тень каких-то язычников.

— Это я. Это я, Амос! — крикнул де Катина. — Спускайте скорее лестницу, не то я погиб.

— Осторожнее. Это может быть хитрость, — послышался голос дю Лю.

— Нет, нет. Ручаюсь вам, — ответил Амос, и через минуту лестница была спущена. Де Катина и монах живо полезли по ней вверх и едва успели добраться до последних ступеней, как из входной двери замка выбежала толпа индейских воинов и с криком бросилась по берегу реки в их сторону. Сверху раздалось два выстрела и что-то шлепнулось в воду, словно лосось, — в следующее же мгновение оба француза были среди своих товарищей, а лестница втянутой наверх.