Изгнанные в облака
Шрифт:
– Это, тот парень на крыше? – спросил вожак у него, кивнув на меня.
– Точно. Я его рожу запомнил, – сплюнул лысый. Он, было, направился ко мне второй раз, но его удержал вожак.
– Успеешь, – мягко сказал он.
Вожак смотрел на меня, а затем подошел вплотную. Я видел его ботинки. Черная патина загадочными узорами расползлась на коже.
– Как ты думаешь, кто мы? – раздался голос.
Над
– Кто мы? – раздался голос повторно. И носок ботинка ткнулся мне в грудь.
Я почувствовал, как меня хватают за волосы и поднимают и ставят оземь.
– Ну? Твое предположение.
Никогда я еще не видел столько глаз с любопытством, нацеленных на меня.
– Банда, – я замялся.
– А чем мы занимаемся?
– Вы мародё…ры, – от волнения мой язык, начал скрючиваться. В желудке начались конвульсии.
– Я не понял, ты нас осуждаешь?
Я посмотрел на вожака. Легкая небритость цвета ненависти и стальной взгляд из-под очков.
– Ты что-то имеешь против нас?
Я вдруг почувствовал, как ветер лижет мою щеку. Я стоял на пошатывающих ногах перед мародером. У меня нет ни единого шанса спастись. Старик отхаркивался. А глаза у окружающих бандитов улыбались.
– Ну, отвечай?
– Я? Мне все равно, – ответил я.
– Гляньте ка ему все-равно, – ухмыльнулся Мандр.
В толпе раздались смешки. Затем они переросли в истерический смех.
– Слушай, а баба твоя ничего, а, может, поделишься?
Я покачал головой. И теперь уже мародеры смеялись громко.
А потом кто-то с разбегу меня пнул. В глазах потемнело. Земля закружилась.
– Это за то, что не хочешь делиться, – раздался голос. Мародеры захохотали.
– Хочешь, я сделаю так, что Калист тебя не будет бить? – поинтересовался Мандр. – Если согласен, то прокукарекай.
Почти все уставились на меня. Что самое обидно и Зети смотрела на меня, расширив глаза.
– Ну, я жду, кукарекай, – вожак смачно выпустил дым из рта.
– Не вздумай кричать, лучше умри как мужчина, – подал голос профессор.
– Ку-ка-ре-ку, – тихо, но с надрывом произнес я.
Мародеры загоготали.
– Громче, я клянусь, тебе здесь никто не тронет, громче, – улыбнулся Мандр.
– Ку-ка-ре-ку, – закричал я.
– Слушай, а может быть старик,
– Чтоб я сдох, – заявил старик.
– Слушай, так ты дашь нам свою бабу? – Мандр нагнулся и потрепал мне щеку, и снова затянулся сигаретой, расплывшись в улыбке. – Отвечай, дашь? Нет, не дашь. Быть того не может. Какой жадный мальчик. Что ты будешь делать. Смотри, плачет.
Мои слезы сползали на землю.
– Знаешь, почему у нас нет женщин в нашем отряде? Потому что мы не верим бабам, они суки вечно плетут интриги, – Мандр прищурился. – Но некоторые из нас, их любят от души. Да Сепак?
– Конечно.
– Ладно, тогда пусть смотрит.
Меня схватили за волосы и повернули в сторону белого джипа мародеров. На заднем сидение парень с бакенбардами, схватив Зети, потащил ее к машине.
– Оставьте меня, мерзавцы, – девушка закричала, отчего у меня застыла кровь в жилах.
– Сейчас твою бабу приласкают, – заметил кто-то.
Ко мне лицом повернулся парень с бакенбардами. Он снова обнажил свои неестественно черные зубы и оскалился, снимая рубашку. Всю его грудь покрывала шерсть.
– Есть прикурить? – как бы невзначай поинтересовался профессор. При этом он скривил рожу так, словно он один из мародеров.
Вожак, не отрывая взгляда от борьбы, не услышал просьбу. Позади него стоял мужчина средних лет в камуфляже, до сих пор не проронивший ни слова. Он зажег зажигалку и протянул старику.
– Благодарю, – кивнул старик.
– Хорошая машина, – мужчина в камуфляже затянулся. – Сепак, ты слышишь, возьмешь себе.
– Сволочи, – кричала девушка. – Вы не посмеете. Мерзавцы. Чтобы вы все сдохли. Кретины.
– Спасибо Бригадир, – закричал ему парень с баками. Он наградил Зети ударом отчего она вдруг затихла.
Он потянул ее трико, и взору окружающих предстала хрустальная белизна ног.
– М-м-м, – одобрительно замычал вожак.
Я смотрел и думал о том, что лучше бы я ослеп.
А потом я действительно ослеп.
Зажженная сигарета полетела и приземлилась у ног вожака. Она горела неестественным голубым пламенем.
Вожак выругался и отпрыгнул. А потом раздался взрыв, и все перед глазами вспыхнуло ярким пламенем. Таким ярким, что все вдруг стало белым. Ослепительно белым. Я ничего не видел. Раздался нечеловеческий крик. Может быть даже мой. Но он проник в мою голову тысячекратным эхо. Боль от мысли, что никогда больше не увидишь белый свет. А может только белый свет и все.