Изгоняющий Остылых
Шрифт:
Глава 3. "Склепы и стражи"
Небольшой варан-черноспинок с приторно жёлтыми боками преградил дорогу, раскрыл свой ярко-алый воротник, резко налившийся кровью, и зашипел, прогоняя незваных гостей. Его нисколько не испугались, и потому он предпочёл отступить с их дороги, заметив блеск стекла, металла и уверенность, с которой вторгшиеся в его владения шли вперёд. Сложив свои гребни и сдув жёлтые бока, варан скрылся в норе под заросшим застаревшим ржавым мхом валуном.
Два путника показались из тёмного леса, где ни
Туман был неоднороден. Он тёк подобно киселю, расступался под их шагами, вихрился вдоль стволов деревьев и полз поверх земли. Нижний слой парил и стелился прямо по грязи, словно она дымилась. Почва хлюпала и подразумевала болото, со временем надёжно сокрытое за опадом, мхом и кочками. Ветки не хрустели под ногами, они оставались сырыми в таких глубинах тёмного леса.
Первый шаг на землю кладбища прямо через кладку когда-то давно рухнувшей мраморной арки сделал человек в чёрных одеждах. Дугой арбалета он осторожно поманил за собой второго и пошёл вдоль каменной ограды, оставив прямой путь по такой же каменной дорожке к ступеням наверх к колоннаде перед склепом.
На древних руинах царила безмятежность. Вековые вязы и дубы покачивались со всех сторон от гуляющего здесь по их кронам ветра. Листья шумели, переливались, шептали. Но путники сторонились выйти на открытое пространство, они шли вдоль каменной кладки по краю захоронений. Эта ограда, обильно пробитая корнями, была единственной преградой на пути беспросветной чащи с тех самых пор, как здесь появилось кладбище. С трёх сторон окружая пространство погребённых, она служила надёжной защитой, простоявшей здесь сотни, а может быть и тысячи лет. С последней, четвёртой стороны, там впереди, высился склеп, отвёрстый проход уходил вниз в глубины мрака. Два ряда массивных колонн, справа и слева, постепенно выступали из золотого марева тумана. Они стояли на ровном возвышении из плит. А за необъятными колоннами поднимались такие же гладкие высокие стены, закрывшие заднюю сторону кладбища от леса. Они оформляли место захоронений в правильный прямоугольник. И даже деревья Темнолесья боялись на него заходить и предпочли обойти его стороной.
Один из людей внимательно всмотрелся в центр древнего кладбища. Там, среди покосившихся надгробий, посреди захоронений проплыли в тумане два раскрытых мраморных саркофага. Одна резная крышка с изображённым на ней рыцарем, отваленная в сторону, развалилась на три части. А другая была слишком крепка и лежала здесь же, подле мраморного ложа. Два саркофага, два отвёрстых гроба по числу гостей.
…
Сделав ещё шаг, я сбил капли росы с последних травинок и вступил на белые ступени. И взойдя по шероховатой поверхности ступеней, я дотронулся рукой до мокрого мрамора боковой стены склепа. Она была гладкой, словно её отполировали вчера, влажная изморось собиралась прямо на ней и текла вниз небольшим ручьем по жёлобу. Мой спутник не спешил, озираясь по сторонам, он выбирал дорогу среди развалившихся надгробий. «Думаю, это правильное решение: обойти вдоль всей этой длинной белой стены. Надо же, похоже мрамор имеет вкрапления нефрита», – присмотрелся я к камню. Впереди из тумана снова выплыли два ряда колонн. Наконец, мой спутник нагнал меня, и мы выдвинулись вперёд, не поднимая шума.
Титан Йодкейм близился к закату. Хоть я и приказал разбудить
Борна, мой провожатый, последовал моему примеру, когда я замер возле склепа. Неровное и тревожное дыхание лесоруба обращалось в пар при каждом выдохе. Его палица выскальзывала из вспотевших рук, и он перехватил её покрепче. Борна так накрутил себя, что, обратившись к нему, я заставил его вздрогнуть.
– Может быть, назад пойдешь, мало ли что там внутри ходит? – Я искоса бросил взгляд на него, оставив позади первую пару колонн и не спуская взгляда с прохода. Он выглядел так, словно я снова изобрёл для него речь. И она излилась из него полноводной рекой.
– Нет-нет, милсдарь! Сжальтесь! Я же один по лесу не ходок! Съедят меня, с вами хоть как-то поспокойнее, – унимая дрожь в коленках запричитал мужик. «Если он так и дальше будет себя накручивать, то добром наше дело точно не кончится, – подумал я. – Нужно его как-то отвлечь».
– Реликвия у тебя? – небрежно бросил я через плечо вопрос, осторожно ступая по мраморным плитам, удивительно плотно подогнанным друг к другу.
– Да-да, она здесь. – Борна опустил руку на свёрток, лежащий поверх его заплечного мешка.
– Постарайся не отставать, – шепнул я ему, подходя всё ближе и плавно пригибаясь. – И ещё кое-что. Зажги огонь. Факел с собой, надеюсь, есть?
– Да-да, вот, сейчас, погоди, зажгу, – Борна остановился, чтобы достать необходимое из мешка, и я тоже замер, ожидая. Дважды чиркнув кремнем, мой проводник зажёг какую-то едкую ткань трясущимися руками. Затем встал и другой рукой покрепче перехватил свою дубину, а затем даже и вовсе – заулыбался.
– Мандражка-то так и берёт, – облегчённо выдохнул он.
Я знал это чувство. Огонь всегда добавляет уверенности и решимости, если ничто уже не помогает. «Огонь – это просто и понятно, он всегда под рукой. И если охотник прибегает к его помощи, то может быть и я смогу что-то сделать», – подбодрит себя такой человек. Сколько раз мне приходилось использовать этот трюк ещё с послушниками Ордена во время испытаний. Ну, а если не было огня под рукой, тогда я давал им в руки нож, и они сразу ободрялись, даже если совсем не умели им пользоваться.
– Хорошо. – Я извлёк из своей сумки зелёный светящийся кристалл в небольшой клетке и с подвесной ручкой. Говорят, тогда, когда ещё первые поселенцы прибыли на остров Янтаресвет Великий, узники ходили под Полог Неведомого с такими изумрудными кристаллами. Тогда, давным-давно, на заре первой эпохи, как я уже сказал, их носили заключённые, чтобы разгонять тьму Полога. А теперь их носим мы, охотники, чтобы отпугивать ими заражённые порождения древней ночи. Эти кристаллы похожи на короткий поводок, сделанный лишь для того, чтобы осуждённые не могли надолго отлучиться от экспедиции. Кристалл высасывает жизненные силы его обладателя. Вот и сейчас я ощутил подобие ветра, пронизывающего меня и уносящего внутрь разгоревшегося с новой силой кристалла мои жизненные соки. Кожа на пальцах станет постепенно дряблой, как после бани, затем начнет остывать, а если промедлить, он вытянет всё без остатка. С запозданием раздались знакомые потусторонние нестройные голоса. Они стенали, шептались, вздыхали. Говорят, что это стоны душ тех, чьи жизни этот кристалл уже сожрал.