Изгородь
Шрифт:
– Ну, мама, эта шапка не идет к штанам.
– Ты же не на показ идешь, а в школу. Главное, чтоб тепло было.
Дочь в ответ только посмотрела на нее и Ильяна поняла, что шапка действительно не подходит.
– И откуда у вас берется все это, – причитала она про себя. – Ребенок еще совсем, а уже про моду думает. Вот дают…
Утреннее время шло, как всегда, быстро. Как не хотелось ей будить свое золотце, однако, надо. И все упирается в это «надо». Она провела пальцами по лицу Юрки – не шелохнулся. Платочком подобрала капающие слюнки.
– Юрочка. Юрааа, Юрий Иванович…
Открыл глаза. Похлопал ими
Не сдержалась. Подхватила из кроватки, прижала к груди и расцеловала ото лба до подбородка. А Юрка в ответ прижался к матери и, смешно скручивая губки, поцеловал маму.
Пока дети собирались, Ильяна покормила Юру, одела его как в космос, что он передвигался с трудом. Посадила его на лавку у выхода.
– Давайте я вас осмотрю.
Дети выстроились перед матерью.
Ильяна начала проверять и снова в сердце защемило. Тяжело стало. И так каждый раз. Ведь этим всегда Ваня занимался. По-солдатски, выстроит их и ходит перед ними, как командир на осмотре. И слова его эти:
– Шнурки завязаны, двое штанов, верх, куртка, шарфа, шапка. Варежки у всех? – и довольные дети начинали ими трясти. – Да, вижу, у всех. Рюкзаки с умными книгами. Ничего не забыли? Учебники все взяли. Ух, тяжелый какой, – скажет он, когда подхватит один из рюкзаков, – с таким весом, вы должны быть не только умными, но и сильными. Обеды все взяли, – дети кивали. – Отлично. Кругом. – Неизвестно зачем он давал эту команду, так как ничего не осматривал. Однако детям нравилось. Может быть, только поэтому и говорил, – Кругом. Осмотр окончен. На выход. На встречу новому дню и новым победам, – завершал он речь. А уже на выходе совал Вере сто рублей в школу. В ее возрасте обеды, принесенные с собой, кажутся уже чем-то нелепым, противным. Мамкины блины… мамкины пироги. Нет, она выросла из этого возраста.
Вот и Ильяна, осматривая детей, всегда вспоминала его голос. Сколько времени прошло, а она все помнит. И говорит сама, а слышит Ванин голос – бархатный, грудной, сладкий.
После осмотра она сунула Вере только пятьдесят рублей. Больше бы дала. Хоть тысячу. Да хоть пять. Вот только были бы эти деньги. А их сейчас не так много – пособие, кое-какая работа, да подработки.
– Хорошо подготовилась? У тебя же сегодня контрольная. – Обратилась она к Оле.
– Там легко все будет.
– Надеюсь, надеюсь. А ты стих помнишь? – Лешка тут же, без паузы начал читать. – Ну… за такое не грех и пятерку домой принести. Верочка, передай Антонине Сергеевне, что я на днях к ней загляну. И будь снисходительнее с Валентиной Васильевной… я знаю, человек она такой себе, сама у нее училась, но ты уж попробуй. А то она опять жаловаться начнет.
– Я постараюсь.
– Постарайся любовь моя, постарайся. Ну, всё, в добрый путь.
Старшие вышли в сени. Ильяна провела их до двери
– Малых я сама в сад отведу, мне по пути сегодня. Я в больнице буду. Как вернешься со школы, накорми их. Дрова сухие у печи лежат, суп в сенях. Если будет мало, отвари макароны с котлетами.
– Хорошо, мама. – С неким раздражением отвечала Вера.
– Ну, все, идите.
И вот они вышли в серое утро.
Верочка с Олей и Лешка с квадратным рюкзаком.
– Догоняй, беззубый, – прикрикнула
– У меня всего двух нету, а у Сереги из моего класса, уже штук пятнадцать нету.
– Ага, пятнадцать. У человека столько нет зубов.
– Тридцать два, – поправила сестру Вера.
– Аааа… не знаешь…
На этих словах Ильяна вернулась в избу.
– Можете на улице подождать, если жарко.
Сашка помог Юрке спуститься и кое-как, с горем пополам, они преодолели сени и спустились с крыльца.
Ильяна быстро оделась, прихватила деньги и выбежала на улицу.
В это время Сашка бегал вокруг Графа и дразнил его. Граф, который выглядел совсем не как граф, а скорее, как холоп или крестьянин, если переводить в человеческий язык, не поддавался на провокации. Он лениво петлял по кругу, позвякивая цепью. Уворачивался от настырного Сашки, который так и норовил попасть в него снежком.
– Ох, господи. Про тебя-то я и забыла. Я мигом, – предупредила она детей и скрылась в избе. – Может быть даже хорошо, что забыла, – приговаривала Ильяна, вываливая остатки блинов и вчерашнего супа в мороженную алюминиевую миску. – Сашка, отстань от него. Спасибо, что охраняешь нас.
Ильяна взлохматила загривок Графу.
– До вечера.
Снег хрустел под ногами. Полозья саней, где сидели Сашка с Юркой плавно скользили. А ближе к садику, когда утро стало совсем светлым, пошел свежий снег. Красивый. Плотный и бархатистый. Будто кто подушку порвал и сыпет.
Детей пришлось наспех раздевать и быстрее отдавать воспитателю. Автобус до города никого ждать не будет. И хотя самого водителя Славку Ильяна знает чуть ли не со школьной скамьи, однако, и это не поможет. К остановке она почти бежала. Успела. Поздоровалась с теми, кого знала, уселась в уголке, достала из сумки спицы и недовязанный носок. Олечкины-то уже совсем износились, а зима в самом расцвете. Надо бы успеть к концу недели.
Спицы и петли быстро съели дорожное время. Вот уже дома высотные замелькали. И люди. Много незнакомых людей. Угрюмые. Кутанные в шарфы и шапки. И почему-то кажутся они все такими одинокими …и даже несчастными кажутся.
– Доброе утро.
Короткая планерка перед рабочим днем. И обычные обязанности санитарки. Перед тем, как привезут белье из прачки, успеть вымыть полы, поздороваться с пациентами, убрать столики и судна. Продезинфицировать инвентарь и инструменты. Помочь молоденьким медсестрам сделать обход. Обмыть, да прибраться за пациентами.
– Не бойся, доченька. – Наставляла Ильяна юную Сашу, медсестру новенькую. Совсем еще зеленая. Боится не то чтобы кровь взять – от одного взгляда на иглы белеет и пошатывается. – Все придет. Не сразу. Пойдем я тебе помогу. Пойдем, доченька. – И Саша послушно плелась за Ильяной. – Ничего сложного, правда, Илья Иванович? – искала она поддержки у пациента.
– Ишь ты, и не больно вовсе, – то ли подыгрывал, то ли врал, но врал очень искренне, пациент.
А Ильяна знала, куда вести Сашу. Она тут всех знает. Например, к Татьяне Анатольевне или к Алексею Владимировичу она бы никогда не повела. Эти двое самые противные. И то им не это. И это им не так. Тут иногда из кожи вон лезешь, стараешься, делаешь свою работу и делаешь больше того. Но они и тут найдут к чему придраться и как бы на кого поворчать. Эх, поселить бы их в одной палате, пусть грызутся.