Изгой

Никитин Юрий Александрович

— Остановитесь!.. Ответствуйте, кто такие, зачем едете?

Скиф зарычал, вот она трусость наяву, телеги поселян прут же в раскрытые ворота, на них даже не смотрят, Олег же крикнул:

— Нас двое. Оба к славному Гелону с важным известием. На башне за высокими зубцами мелькали фигуры, наконец тот же голос крикнул:

— Слезайте. Через ворота пройдете пешими. Скиф выругался, Олег посочувствовал. Мало героического, когда въезжаешь не гордо в седле, а тащишь за повод упирающегося коня, за тобой же наблюдают с оружием в руках, да еще и посмеиваются.

За

ними в самом деле наблюдали десятки глаз, он это чувствовал. Когда протиснулись через калитку, то оказались не во дворе, а всего лишь перед другими воротами, крепко запертыми. Из боковых дверей вышли трое крепких плечистых воинов, за ними выдвинулся старик с белой бородой до пояса и сразу подозрительно уставился на Олега.

— О боги, — прорычал Скиф. Глаза от гнева налились кровью, щеки покраснели. — Какие же трусы, оказывается, бывают на свете!..

— И все они собрались в одном месте, — согласился Олег. — Ребята, что-то не так?

Старший из воинов сказал рассудительно:

— Было б не так, вас бы не подпустили и близко. Просто хочу предупредить, что у нас город мирный. И народ здесь мирный. Даже за пьяную драку можно угодить в яму, дабы остыл за недельку... А уж если кто кого ножом пырнет, то здесь это очень большое преступление, понял?..

— А за это что? — спросил Олег.

— Живого в яму с собаками, — пояснил страж мирно.

— И... как часто? — спросил Олег.

— Последний раз такое было, — ответил старший еще медленнее, — когда же... ага... три года тому. Один из стражей возразил:

— Ты даешь... Четыре!

— Если не пять, — сказал третий. Он повернулся к старику: — Ты закончил?

— Да, — ответил старик скрипуче. — Молодой чист, а вот тот рыжий... непонятен. Закрыт так, будто между нами каменный хребет. Что в нем, непонятно.

Старший с удивлением посмотрел на Олега, потом на старика:

— Ты, сильнейший из магов, который видит каждого насквозь... и не увидел?

— Как видишь, не каждого, — ответил старик еще скрипучее.

Олег сказал громко :

— Вина наша не доказана, то почему бы вам не открыть ворота? А то получается, что можете обидеть и совсем невиновных.

Створки ворот медленно пошли в стороны. Солнечный свет ударил по глазам. Кони, фыркая, вынесли их в залитый ярким светом мир. Скиф с брезгливой жалостью посматривал по сторонам. Город выстроен добротно, даже чересчур добротно. Гораздо раньше любой правитель, ощутив достаток, собирает могучую дружину и начинает пробовать кордоны соседей. Отыскав слабое место, начинает войну. Иногда победную, иногда не очень, но всегда славную, красивую, кровавую, полную звона железа, стука стрел о щиты, победного рева труб и криков умирающих.

Улицы ровные, на диво вымощены булыжником, широкие, даже — о позор! — для телег и всадников выделена середина, а под домами оставлены дорожки для пеших. А дабы телеги туда не заезжали, проезжую часть отгородили высокими камнями.

Скиф чувствовал, как его губы сами кривятся в презрительной

усмешке. Олег ехал спокойный, задумчивый но Скиф видел, с каким вниманием волхв посматривает по сторонам, вглядывается в сытые безмятежные лица редких прохожих.

Их остановили и порасспрашивали в воротах внутренней стены, каменной, а в третий раз задержали уже в воротах самого старого города, внутри которого только сам дворец.

Скиф бесился, поднимал глаза к небу, кулаки сжимались до хруста в суставах. Олег засмотрелся на широкие мраморные ступени, что ведут к воротам замка. По обе стороны высятся два огромных льва из темного гранита. У одного отбито ухо, но все равно в фигурах зверей столько силы, что кажется, вот-вот сорвутся с постаментов, ринутся в город...

— Драться нельзя, — бубнил один из старших стражей. — Если раз-другой в рыло, это еще куда ни шло...

Олег спросил серьезно:

— А если три раза?

Страж задумался, пожевал губами, а второй, более смышленый, хохотнул, толкнул друга:

— Что ты мелешь? Этому и раз нельзя. Посмотри на его кулаки!

— Но у нас же справедливость? — возразил старший. — Значит, для всех одинаково... Если его три раза, то и он три... Хотя, конечно, какая это справедливость, когда он и с первого раза череп разобьет как тыкву? Но и нельзя, чтобы его три раза, а он — один! Какая это тогда справедливость, а Гелон — город справедливости...

Олег толкнул коня, поехал, за спиной разгорелся спор о сути справедливости, ее нормах, он посмеивался, но было грустно, потому что и сам от этих людей недалеко ушел в понятиях о справедливости.

Скиф кипел, ярился, без нужды дергал повод, отчего конь часто шарахался из стороны в сторону, даже вставал на дыбки.

Ворота во внутренний город распахнулись. Кони вошли и стали озираться по сторонам, когда же, наконец, их отведут в стойла, где отборный овес, пшеница, а в соседних стойлах — незнакомые лошади...

Олег толкнул коня Скифа, проехали вперед, к замку. Олег обронил:

— Эту твердыню не взять! Добротно, очень добротно. А сам город? Я еще не видел, чтобы стены и все подходы укрепляли так надежно!

Скиф еще кипел, ноздри бешено раздувались, а глаза сверкали дикостью.

— Стратегия труса, — буркнул он зло. — Нельзя всю жизнь просидеть за крепкими стенами!

— Нельзя, — согласился Олег печально. Вздохнул, повторил: — Увы, нельзя... Скиф посмотрел с подозрением:

— Ты чего?

— Говорю, что нельзя... Надо идти, двигаться. Ворота замка-крепости наконец отворили. Сверху проплыл каменный навес, кони вынесли их на просторный квадратный двор. Все замощено камнем, к стенам ведут до самого верха каменные ступени; Внизу сложены одинакового размера булыжники. То ли для ремонта мостовой, то ли для швыряния со стен на головы нападающих. Да, в случае опасности, если городские стены все же падут, жители всего огромного города могут укрыться здесь, вон два колодца, кузница, оружейная, хлебопекарня...