Излом времени
Шрифт:
– А ты что, тоже такая, как Чарльз? – спросила Мег.
– Я? Господи, нет, конечно! Мне досталось больше мозгов и способностей, чем многим другим людям, но ничего экстраординарного во мне нет.
– А внешность? – спросила Мег.
Миссис Мёрри рассмеялась:
– Мег, тебе пока просто не с кем сравнивать. На самом деле я довольно обыкновенная.
Тут вошел Кальвин О’Киф, услышал это и рассмеялся.
– Чарльз угомонился? – спросила миссис Мёрри.
– Да.
– Что ты ему читал?
– Книгу Бытие. Он сам попросил. Кстати,
– Ну, кое-что из того, что мы задумали вместе с мужем. Не хотелось бы сильно отстать от него к тому времени, как он вернется.
– Мам, – опять заговорила Мег, – а Чарльз говорит, будто я ни то ни се: ни богу свечка, ни черту кочерга.
– С ума сойти! – сказал Кальвин. – Ты – Мег, и все тут! Пошли лучше погуляем!
Но Мег еще получила не все ответы, которые ей были нужны.
– Ну а о Кальвине ты что думаешь? – спросила она у матери.
Миссис Мёрри рассмеялась:
– Да ничего такого я о нем не думаю! Кальвин очень славный, и я рада, что он нашел дорогу в наш дом.
– Ты хотела мне рассказать про тессеракт.
– Ну да… – Взгляд у миссис Мёрри сделался тревожный. – Но только не сейчас, Мег. Не сейчас. Сходи лучше погуляй с Кальвином. А я пойду поцелую Чарльза и уложу спать близнецов.
На улице трава была мокрой от росы. Луна на полпути к зениту затмила звезды на полнеба. Кальвин взял Мег за руку. Этот жест был таким же непринужденным и дружеским, как у Чарльза Уоллеса.
– Это из-за тебя твоя мама расстроилась? – мягко спросил он.
– По-моему, нет. Но она расстроилась.
– Из-за чего?
– Из-за папы.
Кальвин повел Мег через лужайку перед домом. Деревья отбрасывали длинные, извилистые тени, воздух был напоен густым и сладким запахом осени. Дорога внезапно пошла под уклон, Мег споткнулась, но сильная рука Кальвина поддержала ее. Они осторожно прошли через огородик, устроенный близнецами, аккуратно переступая через грядки с капустой, свеклой, брокколи и тыквами. Слева вздымались высоченные стебли кукурузы. Впереди был небольшой яблоневый садик, обнесенный невысокой каменной стенкой, а дальше начинался лес, через который они шли днем. Кальвин привел Мег к стенке и уселся на нее. Его рыжие волосы сверкали серебром в лунном свете, сплетение ветвей отбрасывало замысловатые тени на него. Он поднял руку, сорвал яблоко с корявой ветки, протянул его Мег, сорвал еще одно яблоко, для себя.
– Расскажи мне про твоего папу.
– Папа физик.
– Ну да, это-то все знают. А еще говорят, будто он бросил твою маму и сбежал с какой-то дамочкой.
Мег вскочила с камня, на который было присела, но Кальвин поймал ее за руку и усадил обратно:
– Эй, постой! Я ведь не сказал ничего такого, чего ты раньше не слышала, верно?
– Не сказал, – ответила Мег, продолжая вырываться. – Пусти!
– Спокойно, спокойно! Ты же знаешь, что это неправда, и я знаю, что это неправда. И то, что хоть кто-то, увидев твою маму, способен поверить, будто мужчина может бросить ее ради другой
– Ну да, наверно… – сказала Мег. Но все хорошее настроение развеялось, и она снова ухнула в болото гнева и обиды.
– Послушай, глупенькая, – Кальвин мягко ее встряхнул, – я просто хочу разобраться. Отделить факты от домыслов. Твой папа физик. Это факт, да?
– Да.
– У него ученая степень, даже несколько.
– Да.
– Как правило, он работает один, но какое-то время проработал в Институте высшего образования в Принстоне. Верно?
– Да.
– Потом он работал на правительство, так?
– Да.
– Дальше рассказывай ты. Больше я ничего не знаю.
– Так и я больше почти ничего не знаю, – сказала Мег. – Может, мама знает что-то еще, а я нет. То, чем он занимался… в общем, это то, что называется «засекречено».
– Ты имеешь в виду «совершенно секретно»?
– Да-да.
– И ты представления не имеешь, о чем шла речь?
Мег покачала головой:
– Нет. На самом деле нет. Только догадываюсь – из-за того, где он бывал.
– Ну и где же?
– Некоторое время он работал в Нью-Мексико, мы с ним там жили. А потом во Флориде, на мысе Канаверал, мы с ним тоже там жили. А потом ему предстояло много ездить, поэтому мы поселились тут.
– А этот дом всегда был ваш?
– Да. Но раньше мы сюда только на лето приезжали.
– И ты не знаешь, куда послали твоего папу?
– Нет. Поначалу он нам много писал. Мама с папой всегда ежедневно обменивались письмами. Я думаю, мама и теперь каждую ночь пишет ему письма. Почтальонша время от времени отпускает шуточки по этому поводу.
– Они, наверно, думают, будто она его преследует и все такое, – с горечью заметил Кальвин. – Им и в голову не приходит, что это и есть нормальная настоящая любовь… Ладно, поехали дальше. А потом что случилось?
– Ничего не случилось, – сказала Мег. – В этом-то и проблема.
– А как насчет писем от папы?
– Они просто перестали приходить.
– И вы о нем вообще ничего не слышали?
– Ничего, – сказала Мег глухим, убитым голосом.
Между ними воцарилось молчание, осязаемое, как черные тени деревьев, что падали им на колени. Сейчас эти тени давили на них, будто обрели собственный вес.
Наконец Кальвин спросил сухим, ровным тоном, не глядя на Мег:
– Ты не думаешь, что он погиб?
Мег снова вскочила, и снова Кальвин усадил ее на место.
– Нет! Если бы папа погиб, нам бы сообщили! Телеграмма приходит или что-нибудь. Всегда сообщают!
– А вам что-нибудь сообщили?
Мег сглотнула, сдерживая слезы, и выдавила:
– Ну, Кальвин, мама же пыталась выяснить! Она и в Вашингтон ездила, и все такое. И ей сказали только, что папе поручена секретная и опасная миссия и что мама может им гордиться, но он… пока не имеет возможности с нами связаться. И что как только что-нибудь станет известно, нам сразу сообщат.