Излом. Книга первая. Хорошие времена. Кавказцы

Удовиченко Николай

– А ты чего не поплыла со мной?

– Таня, я плавать толком не умею. У нас только горные реки, они бурные, сильные, но неглубокие. Я немного только умею.

– Ладно, ничего страшного. Я научу тебя плавать. Будешь как рыба.

– Спасибо.

Девушки полежали на разостланном покрывале, позагорали. Трое подвыпивших парней в купальных шортах подошли к ним.

– Не хотите и нас принять на ваше покрывало?

– Нет, не хотим, – ответила Таня, – идите дальше.

Парни посмеялись, наговорили комплиментов девушкам и ушли.

– Терпеть не могу выпивших, – сказала Таня, – у меня был парень, хороший человек, но часто пил, поэтому я с ним и рассталась. А у тебя есть парень?

Циала рассказала ей о Денисе.

– Русский? – удивилась Таня, – У вас это можно – девушка осетинка и русский парень?

– Можно. Осетины живут с казаками рядом давно, вот и свыклись друг с другом. Немало есть смешанных семей.

– Здорово! – сказала Таня, – Поеду к тебе в гости, найдешь мне осетина.

– Их в Ростове должно быть много, даже мои одноклассники есть.

Помечтали

о парнях, пошутили, несколько раз еще зашли в воду, искупались. Солнце совсем склонилось к закату. Таня предложила идти домой.

– Танечка, подожди, хочу посмотреть закат над морем.

– Хорошо, давай посмотрим. Это очень красиво.

Солнце медленно погрузилось в воду. Закат разлился сперва розовым, потом краски загустели, небо стало зелено-красным, облака отражали оттенки цветов заката. Вид заката захватил Циалу. Но вот закат вспыхнул последний раз красной полосой и погас. Над землей медленно разлились сумерки. Циала и Таня собрались и пошли домой. Поднялись по Потемкинской лестнице и уже в сумерках пришли домой к Тане. Во дворе, под виноградной лозой, горела электрическая лампа, стоял стол с ужином, мама Тани и, пришедший с работы папа, ждали их. Познакомили Циалу с папой Тани, его звали Виктор. Это был высокий, немного полноватый мужчина лет под пятьдесят. У Тани был и старший брат, он уже имел свою семью и жил отдельно. Но мамы у них были разные. Первая жена Виктора умерла.

– Вы чего так поздно? – спросила мать Тани.

– Циала попросила показать ей закат над морем. Вот я и показывала ей, – сказала Таня.

– Какое красивое имя Циала, – сказал Виктор, – похоже на русское Алла, но красивее. Означает оно что-то?

– Честно скажу, что не знаю, – улыбнулась Циала.

– Я бывал в Осетии. Служил в Моздоке и когда служил, бывал в Орждоникидзе.

– Я живу недалеко от города, двенадцать километров всего.

– Нравилась мне природа в окрестностях Орджоникидзе, а вид на Казбек просто завораживающий. И люди хорошие, всегда выслушают, помогут. А солдата еще стараются накормит и напоить. Попал я как-то солдатом на осетинский… как это у вас называется?

– Кувд.

– Да, кувд. Было много мяса, кукурузного хлеба и араки. Но нам офицер и старшие на кувде разрешили выпить немного.

– У нас молодежь сама не пьет, а напившийся мужчина опозорит себя на всю жизнь. Хотя в последнее время это уходит.

– Напрасно уходит. Так и должно быть. Спиртное это нехорошая вещь. Держитесь подальше от людей, любящих спиртное. А если есть возможность, то помогите им избавиться от этого.

Девушки молча слушали и ели. Пирог с рыбой был просто объеденье и Циала съела целых два больших куска.

– Ешь, не стесняйся, – потчевала тетя Саша, Танина мама.

– Спасибо большое, больше уж некуда.

После ужина долго сидели, потом пошли в Танину комнату. Таня предложила постель на выбор: на диване или на ее кровати. Циала выбрала диван. Диван раскладывался и превращался в широкую кровать. Расстелили постель и легли. Циала сразу же провалилась в сон.

Через два дня возвращались в Ростов на «Комете». Белоснежное, с синей полосой по бортам и красными трубами, морское судно на подводных крыльях, урча двигателями, пришвартовалось к пассажирскому причалу. Циала и Таня подошли к трапу, вахтенный матрос проверил у них билеты, и они прошли в салон. Места у них были в носовом салоне. Судно постояло еще немного, забрало всех пассажиров, и потом мягко отошло от причала. Сперва прошло малым ходом до выхода из порта, слегка покачиваясь, потом набрало скорость и встало на подводные крылья. Впереди разливалось пространство моря, в салоне не было слышно звуков двигателей. Все напоминало полет в самолете.

– Здорово! А красота то какая! Смелые люди работают на таком судне, – восхитилась Циала.

– Это так хорошо сейчас, потому что нет ветра и нет волы. В шторм идти на таком судне мученье, тебя всю вывернет наизнанку. И скорость не такая. Я раза два попадала в шторм, это дикий ужас.

– Зато сейчас как у Бога в ладошках. Таня, я не знаю, как тебя благодарить за то, что ты мне все показала. Будет что рассказать дома, в Осетии. Вместе расскажем.

– Для меня море привычно, я ведь родилась и выросла на море. Это для тебя в диковинку. А я и с рыбаками в море ходила, ловили рыбу. Ненадолго, на неделю. У меня папа одно время работал на рыболовных небольших судах и брал с собой. Обычно эти суда от шторма прячутся в тихих бухтах, но как-то прихватило нас в море. Я думала, что умру.

– Ты храбрая девушка, что только ты не видела. А я… я видела только наше село, наши горы, леса.

– А что, этого мало? Жить в горах тоже нелегко, я думаю, что там не легче, чем в море. Недаром ведь горцев называют смелыми людьми.

– Спасибо, Таня. Большое спасибо тебе. За все.

Через два часа пришвартовались у набережной Ростова, судно плавно покачивалось на речном течении, крепко привязанное швартовыми к береговым кнехтам. Девушки поднялись по улице вверх, к центру, сели на троллейбус и поехали в общежитие. Усталые, но очень довольные, расположились на отдых в своей комнате.

На картошке работа была нелегкой. Но для Циалы это была привычная работа, она убирала картошку дома каждый год. Многие же, особенно выросшие в городе, не выдерживали. Двое парней сбежало, им показались условия невыносимыми. Начались дожди. Картошку выбирали из размокшей земли, было холодно. Жили в каком-то сарае, половину которого занимали девушки, а половину парни. На наложенном сене был разостлан брезент, на него положены матрасы с серыми простынями и наволочками,

это и была постель. Одеяла были старые, ватные, со сбившимися кусками ваты. Они почти не грели в осенние холодные ночи и девушки по ночам собирались вместе, грели друг друга своими телами. У многих появилась простуда, на губах болячки. Кормили плохо, мясо почти не давали. Студенты начали роптать. Наконец поле с картошкой убрали. Прошло сорок дней с начала работ. Приехал председатель колхоза, благодарил за работу и просил остаться еще. Но руководители института настояли на том, что студентов нужно возвращать в аудитории, им предстоит еще пройти положенную за год программу. Подогнали старенькие автобусы и повезли студентов в Ростов. Общежитие показалось раем. Белые простыни, душ, тепло. Снова дали три дня на отдых. Таня поехала к родителям в Таганрог, звала и Циалу, но она решила не ехать, чувствовалась усталость. Прочла все письма от родителей, спала, ела и снова спала. Никуда не ходила. Так закончилась ее эпопея с картошкой. На четвертый день, это была среда, студенты появились в аудиториях, но далеко не все. Многие после картошки заболели, многие не могли прийти в себя. Но занятия начались. Циала жадно впитывала в себя знания, ей нравились преподаватели, их отношение к студентам, их лекции. Общеобразовательные предметы она постигала быстро, на зачетах и экзаменах получала хорошие оценки. Шло время. Молодежь не умеет замыкаться в себе и у Циалы появились новые друзья, она ходила на студенческие вечера, где все веселились. Многие девушки завели себе парней, к Циале тоже не раз подъезжали парни, но она спокойно и без волнений отшивала их. Про нее начали говорить, что она недотрога. Таня поддерживала ее, и сама вела себя так же. «Мое в жизни – один раз и навсегда – говорила Таня, – а минутные увлечения и разовые встречи мне не нужны, из них ничего хорошего не может быть». Циалу не привлекали парни, Денис был ее идеалом. Остальные казались просто ненужными. Она могла поболтать с парнем, обсудить с ним какие-то вопросы, но если парень намеками или напрямую начинал добиваться более близких отношений, то резко обрывала с ним связь. Гриша, высокий и симпатичный парень из Воронежа, как-то сказал ей: «Циала, всю жизнь мечтал я о такой девушке, как ты. Но чувствую, что сердце твое занято и поэтому не хочу тебе мешать». «Занято, Гриша, занято. И ни для кого там места больше нет» – улыбалась Циала и с Гришей они были просто друзьями. Гриша зачастую защищал ее от приставаний, даже раза два дрался. Как-то Циала сказала ему: «Хороший ты человек, Гриша. Ты присмотрись к Тане, моей подруге, она такая же, как и я». Гриша вежливо улыбнулся, но к Тане не спешил присматриваться. С Денисом Циала регулярно переписывалась. Денис писал ей о сельских делах, о том, что скучает по ней и ждет, когда она приедет. Он получил водительские права и работал в совхозе шофером. Писал, что если в майский призыв его не заберут в армию, то он будет снова поступать в институт. Циала отвечала ему яркими, простыми письмами и связывала в душе свою судьбу с судьбой Дениса. Родители писали, что все у них хорошо, работают, ждут домой. Писали, что как-то Денис привез им машину дров, хотели ему заплатить, но он деньги не взял. Шло время. Наступила зима. В Ростове гололед покрывал улицы так, что даже трамваи не ходили. Ближе к Новому Году выпал снег. Стало бело вокруг. После Нового Года началась зимняя сессия. Сдав все зачеты и экзамены, Циала на две недели стала свободна и решила съездить домой. Звала с собой Таню, но Таня не поехала, сказала, что болеет мама и ей нужно помочь. Циала села на поезд до Орджоникидзе и утром следующего дня была в Осетии. В Осетии снега не было, но морозило. К обеду Циала добралась до дома. Родители радостно встретили ее. Начались расспросы, рассказы, радость лилась у всех наружу. Мама напекла пирогов, отец зарезал большого барана, чтобы угостить дочь по обычаям осетин. Пришли соседи, друзья. Вечером долго сидели за столом, говорили. Мужчины отдельно, женщины отдельно. Таков осетинский обычай. Циала рассказала всем о море, как купалась в нем, как любовалась закатом, как прокатилась по морю на судне от Таганрога до Ростова. Все с восхищением слушали. Часам к десяти все разошлись. «А что же Денис, неужели не увижу его сегодня?» – думала Циала. Прошла в свою комнату и села на кровать. «Не придет, поздно уже». Но вдруг в окно стукнул брошенный кем-то камушек. Циала погасила свет и открыла окно. За забором стоял Денис. Циала закрыла окно, оделась и выскользнула из дома. Мама ее заметила это и бросила вслед: «Недолго». Они отошли от дома Циалы, встали у толстого высокого дерева. Циала не выдержала, прильнула к Денису, обняла его за шею, покрыла его лицо поцелуями. Он крепко прижимал ее к себе. По лицу Циалы текли счастливые слезы, Денис целовал ее губы, щеки, шею. Расстегнул у нее пальто, расстегнул свое пальто, и они прижались друг к другу, стали ближе.

– Соскучилась. Больше не могу так.

– Я тоже. Ничего, это не на навек.

– У меня там все мысли и думы только о тебе.

– Я тоже часто о тебе думаю.

– Не поеду в институт. Останусь возле тебя.

– Не делай глупость, Циала. Меня и Батрадза быстрее всего в мае заберут в армию. Так сказал военком в районе.

– Что ж, буду ждать из армии.

– Спасибо. Я надеюсь, что дождешься.

Прогуляли они на улице почти до утра. Уже кричали первые петухи, когда Денис привел девушку к ее дому. Мама ее не спала. Увидев виноватый вид дочери, ничего не сказала, только покачала головой. Циала ушла в свою комнату, легла в постель, но не могла заснуть. Она и сейчас чувствовала объятия Дениса, его поцелуи. Как наяву. У нее сладостно ныло тело, хотелось еще этих объятий, хотелось еще услышать нежные слова Дениса. Заснула чуть ли не с поздним январским рассветом.