Измена, босс и очень интересный вопрос
Шрифт:
Руслан
Почти две недели вдали от неё. Екатерина Борисовна, как швейцарские часы, каждый день высылает отчёт. Вот, что значит учитель и ответственный человек. У Лады начали болеть суставы пальцев… Врачи говорят, пошли осложнения после ожогов. Это непонятное слово - контрактура… Всё это ещё больше ударило по её эмоциям. Мать твою! А я здесь…
– Рус, ты меня слышишь? – Тёмыч поднял очки в золотистой оправе.
– Прости, брат. – мне приходится тряхнуть головой, чтобы прогнать ненужные мысли. Через сорок минут у нас встреча с «жирным» клиентом, а я не могу сосредоточиться. –
Артём тяжело вздыхает и возвращает очки на нос.
– Рус, лети домой. Толку от тебя…
Вот это обидно. Но, наверное, так и есть. Трудно сосредоточиться, когда твои мысли всё время уплывают в другое место. Поэтому даже не огрызаюсь. Согласно киваю.
– Сегодня проведём переговоры и улечу.
Результат переговоров – новый контракт. Ожидаемо. Филиал нашей фирмы уже расширился до пятнадцати человек и придётся добирать ещё. Это однозначно успех. Так почему мне пофиг?
Беру билет на вечер, чтобы уже завтра быть у Лады. Вообще не представляю, как себя вести с нею. Сейчас всё ещё хуже, чем до моего отлёта.
Созваниваюсь с Екатериной Борисовной. Она плачет. Лада почти перестала есть. Суставы болят так, что она ложку держать не может… а есть с ложечки в руках мамы она, видите ли, отказывается. Терапия не очень-то и помогает.
Сцепляю зубы, покупаю шикарный букет роз, прячу в карман коробочку с кольцом и еду к ним. Заранее знаю, чем всё закончится. Но на этот раз я не намерен тихо отступать. Отступать буду громко - с хлопаньем дверями и скандалом. Пора Ладу встряхнуть.
Дверь открывает измученная Екатерина Борисовна. Она вышла на работу. В школе - дети, дома – капризничает большой ребёнок.
– Проходи, Руслан! – улыбается радушно. – Спасибо тебе большое за всё, что ты для нас сделал.
– Как она? – задаю свой главный вопрос.
– Да, как... – вздыхает женщина. – Сам увидишь. Плохо… Если б ещё руки не болели. А так, доводит её эта зудящая боль… Ты проходи. Она в своей спальне – через зал слева…
Киваю и иду на свою Голгофу. Коротко стукнув, толкаю дверь. Лада сидит в кресле, в ушах наушники. На коленях ноут, что-то смотрит. Руки безвольно лежат на подлокотниках. Раны уже закрылись тонкой кожей. На голове короткий ёжик нарос.
Она поднимает глаза и меняется в лице. Вынимает из ушей вкладыши.
– Здравствуй, Лада! – кладу букет на софу, разворачиваю от стола стул и сажусь напротив лицом к ней.
Она поджимает губы.
– Зачем ты приехал?
Хмыкаю.
– Не поверишь… соскучился! – упираю руки локтями в колени, переплетаю пальцы и ставлю на них подбородок. Рассматриваю своего воробушка.
Она чуть откидывает голову назад.
– Не поверю. Не за чем тут скучать… Не приезжай, пожалуйста! Я ведь просила тебя!
– говорит на нерве.
– Вот как, значит? Да?
Она поджимает губы.
– Ты, Ладушка, столько раз говорила мне, что любишь… - поднимаюсь со стула. – Так вот, ни хрена ты никого не любишь. Твои слова – дым на ветру. И если бы со мной случилось подобное, ты бы меня бросила к хренам собачьим! Потому что, когда любишь – это и в горе, и в радости. Потому что я тебя любую
– Но оно тебе не надо. Потому что я тебе не нужен. Нормальный, здоровый – не нужен! Представляю, если бы меня покалечило… Бежала бы, наверное, не оглядываясь, аж до Грэй Валлей. Ладно. Я тебя понял. Больше не побеспокою. Ты не моя Лада. Я тебя не знаю. Сиди дальше в своём кресле, жалей себя, изводи мать… Счастливо оставаться!
Выхожу из её комнаты, громко припечатав дверь. Мама Лады стоит с растерянностью в глазах, прикрыв ладошкой рот. Я громко говорил, не стеснялся. Представляю, что у неё в голове.
Прикладываю палец к губам и обнимаю женщину. Говорю очень тихо ей на ухо.
– Не волнуйтесь, Екатерина Борисовна. Я вас не брошу. Никогда… - и пока она приходит в себя, быстро ухожу из квартиры.
Теперь либо Лада очнётся, либо… Да ну его на хрен, это «либо»… как-нибудь без него.
Глава 47.
Лада
Подпрыгиваю в кресле, когда Руслан от души хлопает дверью. Что он только что сказал? Закусываю губы так сильно, что ощущаю солоноватый привкус крови во рту.
Я жалею себя? Да, жалею! Потому что больно! Потому что страшно! Потому что не знаю, как жить дальше! Всё, что у меня было, опять обвалилось. Я не смогу работать, как прежде. Смогу ли я вообще работать? Хоть что-то делать смогу? Эти пальцы… они постоянно болят. Поэтому я старалась ими не двигать. Постоянная боль доводит до исступления… Теперь появилась контрактура. Каждый день после массажа мне хочется на стену лезть… Все эти физиопроцедуры, мази помогают, откровенно говоря, плохо.
Он что-то ещё сказал, что-то очень важное. Он сказал, что любит… Вот так, в сердцах, с ожесточением. Как я ждала этого признания! Как хотела услышать… Я пялюсь на бархат маленькой коробочки. Пытаюсь её взять. Она такая маленькая… Больно и пальцы не сгибаются… Выть хочется.
На этот раз дверь тихо открылась, и зашла мама.
– Помоги… - тыкаю пальцем в коробочку.
Мама подходит, открывает, и на белом бархате синеет камнем аккуратное колечко. Очень красивое, изящное. Если б я сама выбирала кольцо, взяла бы это. Оно моё. Глаза наливаются слезами.
– Что же ты наделала, Ладушка? – упрёк в тихом мамином голосе заставляет меня разрыдаться.
Она присаживается на подлокотник и прижимает мою голову к груди.
– Ма-ам, мне страшно… - подвываю и тыльной стороной ладони размазываю слёзы по лицу.
Мама гладит меня по голове, как когда-то давно в счастливом детстве.
– А кому не страшно, детка? То, что случилось, - трагедия для всех нас. Но знаешь… таких, как Руслан вообще мало. Он, как динозавр, - последний представитель вымершего вида. Тебе бы держаться за него. И ты ведь любишь его. Как жить-то будешь, если он совсем уйдёт? Ты этого хочешь? М, Ладушка?