Измена генсека. Бегство из Европы
Шрифт:
Затем Тельчик — советник и наперсник канцлера ФРГ — «неожиданным образом» заявил о том, что после объединения Германии на бывшей территории ГДР будут немедленно размещены соединения бундесвера, которые после вывода советских войск могут быть интегрированы в НАТО. Кроме того, со дня объединения союзнические обязательства НАТО относятся ко всей Германии. Горбачев согласился с этим. «Это возвращало нам позиции, которые давно были сданы в заявлениях Геншера и Шольтенберга (министр обороны ФРГ) и во многих заявлениях немецких политиков. Услышав это, — продолжает Тельчик, — я поспешил зафиксировать каждое слово. Внутри все ликовало —
На следующий день Горбачев на совместной пресс- конференции объявил: «Нравится нам это или нет, но придет время, когда объединенная Германия войдет в НАТО, если таким будет ее выбор. Тогда Германия, если того захочет, сможет сотрудничать с Советским Союзом». Пораженный Коль ответил коротко: «Это прорыв, фантастический результат».
Впавший в отчаяние, Валентин Фалин говорит, что Шеварднадзе предоставил Горбачеву «список позитивного», что даст вхождение Германии в НАТО. Зная позицию Фалина, его, главу Международного отдела ЦК, исключили из переговоров. По мнению Фалина, Шеварднадзе получил от германских промышленников «секретную финансовую помощь». Фалин называет Шеварднадзе «самым ценным американским агентом влияния»…48
А Горбачев купался в лучах славы: 15 октября 1990 г. норвежский Нобелевский комитет присудил ему Премию мира за 1990 год.
Часть 4
АГОНИЯ РЕЖИМА ГОРБАЧЕВА
Еще в июне 1990 г. глава внешней разведки СССР Л. Шебаршин сказал председателю КГБ В. Крючкову: «Рассчитывать на то, что Горбачев сможет сохранить единство Союза и удержать страну от распада, нереалистично. Престиж президента упал до нулевой отметки, он безволен и, по моему убеждению, думает только о собственном выживании. Противостояние с Ельциным он неизбежно проиграет… Нравится нам Ельцин или нет (мне лично он не нравится), Комитету и всем нам стоило бы ориентироваться на российского президента, на Российскую Федерацию»49.
16 октября 1990 г. министра обороны СССР Язова посетил американский министр обороны Ричард Чейни. Общение не сделало их друзьями. Ничего похожего на особые отношения Шеварднадзе и Бейкера. Да как могло быть иначе, учитывая задачи обоих министров? Язов мог иметь любые особенности характера, но сознательно разрушать оборонительную систему страны у него, ветерана Великой Отечественной войны, не поднималась рука.
Вот как пишут американские исследователи: «Язов полагал, что его задачей является сохранить советскую военную мощь от заклания на алтаре перестройки. Он не скрывал, что ничего хорошего не вышло из дружбы Горбачева с Бушем, или Шеварднадзе с Бейкером, и он не хотел составить подобной пары с американским министром обороны. Язов продолжал жаловаться Дику Чейни на упадок советской военной мощи, на ослабление Советского Союза. Чейни знал, что ему полагается сочувствовать Язову, но он никак не мог даже имитировать это. В частных беседах он называл Язова человеком, лишенным теплоты. Язов ужинал с Чейни на даче Министерства обороны под Москвой. В своем тосте Чейни восславил присуждение в 1990 г. Нобелевской премии мира Михаилу Горбачеву. «И в зале наступила тишина, словно я сказал что-то неприличное». Присутствующие никак не выражали своего восхищения Нобелевской наградой, да и самим Горбачевым»50.
Интересно, восхищался бы Чейни Нобелевской премией своего президента, если бы тот разрушил американскую оборонительную систему? Если бы Нобелевскую премию дали не Абрахаму Линкольну, а президенту Южной Конфедерации Джефферсону Дэвису?
В Кремле Чейни нашел Горбачева «в своей обычной агрессивной форме, но было видно,
Вот как характеризует обстановку в стране осенью 1990 г. А.С. Черняев, которого трудно обвинить в стремлении к преувеличениям: «К началу осени атмосфера накалялась не по дням, а по часам. На Горбачева она наваливалась не только из печати, радио и телепередач. Сотни телеграмм из всех концов страны ложились ему каждодневно на стол: преступность разворачивается во все более изощренных и страшных формах — убийства, разбои, наглые грабежи, изнасилования малолетних, оружие попадает в руки бог знает кого и в неимоверных количествах… Проклятия в адрес президента, не способного навести порядок»51.
Во второй половине ноября 1990 г. стало казаться, что ужас потери власти пробудит мужскую твердость в президенте Горбачеве. Он бросился в Верховный Совет СССР с предложениями о реорганизации органов государственной власти. Созданный совсем недавно Президентский совет был распущен. Его фактически заменил Совет Безопасности. Большие полномочия были даны Совету Федерации (состоявшему из председателей Верховных советов союзных республик).
Явно реализовывалась президентская форма правления. Не было лишь достойного этого поста президента. Царь имел все царские атрибуты, кроме характера.
Речь зашла о создании «президентских префектов», которые представляли бы президента в отдельных регионах, возвращая утерянную власть центру. Горбачев, возможно, впервые был похож на вождя, который овладевает секретом власти. 23 ноября он представил проект Союзного договора, в котором власть республик была существенно увеличена, а их лидеры автоматически включались в Совет Федерации.
Но — грозный знак — Украина обусловила свое подписание Союзного договора принятием конституции республики. Четыре республики оставили за собой право создать собственные вооруженные силы (Россия, Украина, Белоруссия, Армения). И все зарезервировали за собой право вести собственную внешнюю политику. Украина, Белоруссия и Молдова объявили о своем принципиальном нейтралитете; Украина и Белоруссия — о безъядерном статусе. Возможно, критическим ударом нового феодализма по поникшей великой стране был договор, подписанный Россией и Украиной о противодействии Центру.
Так называемые «левые» не дремали тоже — 18 ноября группа депутатов-демократов призвала Горбачева, либо начать реформы, либо уйти в отставку.
Патриотов Советского Союза стало охватывать отчаяние. В конце ноября 1990 г. министр обороны Язов появился на национальном телевидении с предостережением, что советские войска прибегнут в случае нападения на них к самозащите. Через несколько дней глава КГБ Владимир Крючков выступил по национальному телевидению с предупреждением: Советский Союз находится под угрозой дезинтеграции. «Быть иль не быть — вот выбор для великого государства».
На следующий день 53 депутата-«консерватора» (включая секретаря ЦК по ВПК Бакланова, маршала Куликова (23 года командовавшего войсками ОВД), начальника генерального штаба генерала Моисеева, командующего ВМС адмирала Чернавина, командующего сухопутными войсками генерала Варенникова, командующего внутренними войсками генерала Шаталина, несколько членов Академии наук, патриарха Алексия Второго) потребовали осторожного отношения к оборонительной системе страны.
Горбачев 23 ноября начал предупреждать всех, кто его еще слушал, о надвигающемся «параличе власти». Не поздно ли он понял это? Полугодом ранее такая оценка имела бы, возможно, решающее значение и вызвала бы общественную мобилизацию. Сейчас же силы развала оседлали гоголевскую тройку обезумевшей России.