Измена хуже предательства
Шрифт:
В каком? С кем? Ну почему нужно отвечать так неопределенно!
— С кем? — вырывается прежде, чем успеваю подумать. Прикусываю язык, ну надо же было так. Я точно не хотела этого спрашивать!
Успеваю заметить тень усмешки на его губах, прежде, чем он отвечает:
— Один, — так просто из его уст. И снова односложным ответом. Как не просто вытянуть из него все, что я хочу узнать.
Молчит, продолжая вести машину. Я же лопну сейчас от любопытства! Почему сразу нельзя ответить на все мои невысказанные вопросы?
Почему
Он привез меня к дому родителей. Я даже и не спросила куда мы едем, полностью доверившись. Глушит мотор и ловко отстегивается. Как у него так легко все получается? Выходит из машины, огибает капот, пока я вожусь с ремнем безопасности. Открывает мне дверцу и подает руку.
— Провожу тебя. — ответ на мою вздернутую бровь.
Похоже в нем проснулся все контролирующий маньяк. Теперь не отпустит пока не проведет до порога и не сдаст с рук на руки.
Мама встречает, кутаясь в халат, обеспокоенно смотрит на нас.
— Добрый вечер, Вера Андреевна. — хриплый голос рядом, рассыпает мурашками по моей коже.
— Что случилось, вы откуда оба взъерошенные? — мама переводит взгляд с меня на Радима. Мамино чутье не подводит, мы действительно помяты, но не снаружи, а внутри.
— Ма-ам, все в порядке, нет повода беспокоиться. — говорю, проходя в квартиру.
— А ты куда? — мама ловит за рукав развернувшегося было Радима, — зайди, хоть чай попей.
Она втягивает не сопротивляющегося мужчину в квартиру, вслед за мной.
— Господи, а глаза какие у тебя. — вздрагивает мама, увидев в ярком освещении прихожей зятя.
Глаза у Радима действительно жутковатые — красные, воспаленные, да еще и темные круги под глазами добавляют эффекта. Ко всему волосы его взлохмачены на макушке. В целом делая его образ демонически устрашающим. Таким только детей пугать.
Что он делал вообще, чтобы довести себя до такого состояния?
— Вы пока раздевайтесь, проходите на кухню, а я за каплями, у меня были хорошие. Марина чайник. — напоминает мама, исчезая в недрах квартиры.
Радим быстро скидывает свое пальто и ботинки, проходит на кухню. Такой послушный сегодня.
Я ставлю чайник на плиту. Мама не признает никаких электрических, говорит в них вода не вскипает до конца, поэтому ждем. Я так же оставшись у плиты, а он присев за стол, прислонившись затылком к стене.
Ловит мой, осматривающий его, взгляд.
Куда же там мама запропастилась?
41
Я осматриваю Радима — воспаленный взгляд моих любимых темных омутов, острый кадык виднеется из расстегнутого ворота рубашки, побрит, но словно помятый и осунувшийся. Мне бы радоваться, что без меня некому следить за его внешним видом, здоровьем, но вместо злорадства в моей душе просыпается только жалость.
Он тоже осматривает меня жадным
Наши глаза встречаются и время перестает существовать. Глаза в глаза. Его — воспаленные, мои — наполняющиеся соленой влагой. Сердце сжимается, не могу видеть всегда сильного, уверенного Радима таким слабым и измученным.
В невозможности больше вынести накативших чувств, я отвожу взгляд и сбегаю из кухни в поисках мамы. Где-то она потерялась со своими каплями. Встречаю ее в коридоре, как раз идущую навстречу. Всучив мне капли со словами:
— Давай сама, это же твой муж! — снова отправляет меня на кухню.
Так-то оно так, эта не расторгнутая формальность смущает, создавая неловкость, что я буду капать глаза мужчине, почти постороннему, но когда-то такому родному.
Может он сам? В надежде подхожу к Радиму, с этим дурацкими каплями для глаз, в неловкости мнусь перед ним.
Он все правильно понимает, увидев бутылек в моих руках, но реагирует по своему — откидывает голову назад, распахивая глаза.
— Капай, — командует охрипшим голосом.
Столько доверия в этом действе, а если я закапаю ему не то. Он даже не проверил, что я собираюсь ему налить в глаза. Но он просто ждет.
Это же так просто, да, — уговариваю себя — подойти и накапать. Но совсем не просто оказывается встать к нему вплотную. Очень близко. Заглянуть в замутненные темные глаза. Ощутить едва щетинистую щеку под ладонью — удержать, чтоб не дергался. Капнуть по паре капель ему в глаза.
Пока я занята этим нехитрым делом, он нежно обнимает, не отпуская, утыкается чуть выше округлости живота. И замирает так.
Ну вот. Теперь, наверно, и не нужно ничего рассказывать, итак все понятно. В таком положении очень хорошо заметен, мой внезапно выросший на четвертом месяце, животик.
Так и стоим еще несколько минут.
— Тебе нужно что-то с глазами сделать, — отступаю от него на шаг. Его руки сползают с меня и безвольно падают вдоль тела.
— Я просто устал. Как же я устал. — откидывается он назад на стену, прикрывая глаза.
Таким мирным и милым он сейчас выглядит, полная противоположность тому Радиму, что я видела час назад.
Мама возвращается на кухню. Увидев Радима мирно спящим на стуле, откинувшимся на стену, смотрит на меня укоряюще, будто это я его уморила до такого состояния. Она стелит на диване в гостинной, категорически отказавшись выпускать за руль уставшего человека.
Мне остается лишь смириться с маминой заботливостью.
41.2
Всю ночь, как восторженная девчонка бегала смотреть как он спит. На цыпочках кралась до гостинной, чтобы никого не разбудить. Да что со мной? Я с ума сошла? Крутились в голове навязчивые мысли, но на них совершенно не хотелось обращать внимание.