Измена по-венециански
Шрифт:
А прикиньте, во что обходятся сопутствующие товары, хотя бы те же самые одноразовые резиновые перчатки и стерильные иглы, медицинские шапочки. Известно ли вам, сколько миллионов одноразовых игл покупают наркоманы, чтобы избежать заражения ВИЧ? Благодаря СПИДу их цена, как и цена презервативов, взлетела до небес. Примерам несть числа. Для компаний, производящих лекарства и медицинское оборудование, вроде «Филогена», СПИД является настоящей золотой жилой. За последние восемнадцать лет наш бизнес расцвел пышным цветом, производство презервативов выросло втрое, продажи зашкаливают за все
— Откуда вы все это знали?
— Я нашел бактерию почти тридцать лет назад. А двадцать лет назад я понял, на что она способна. Тогда в моих руках оказалось лекарство от ВИЧ, которое я мог использовать в любой момент.
Линдси изменился в лице.
— И вы никому не сказали?
— Ни единой живой душе. — Винченти необходимо было выяснить, действительно Линдси столь беспринципен, как он о нем думает. — А вы считаете мой поступок аморальным? Я всего лишь играл по правилам свободного рынка.
— Вы знали, что у вас есть лекарство от вируса. Лекарство, которое может покончить с ВИЧ. Если кто-то и смог бы со временем найти его, у вас это получилось быстрее и эффективнее. И вы решили нажиться на этом…
— Совершенно верно.
— И вас не тревожило, что в это время умирают миллионы людей?
— А вы думаете, что всему миру есть дело до СПИДа? Очнитесь, молодой человек! Разговоров много, дел мало. СПИД — это уникальная болезнь. Она убивает в основном черномазых, педерастов и наркоманов. Разразившаяся эпидемия сделала очевидной мерзкую подноготную нашей жизни, которая состоит всего из нескольких составляющих: секса, смерти, власти, денег, любви, ненависти, страха. Во всех своих проявлениях — медицинском, человеческом, моральном — СПИД является в высшей степени политической болезнью.
Винченти вспомнил слова, сказанные ему Карин Вальде: «Вот только убивает он не тех людей».
— А как с другими фармацевтическими компаниями? — спросил Линдси. — Вы не боялись, что они тоже найдут лекарство от ВИЧ?
— Риск, конечно, был, но я внимательно следил за своими конкурентами. Однако пути их исследований были тупиковыми. — Винченти чувствовал себя как никогда хорошо. Наконец-то, после долгих лет молчания, он мог говорить открыто. — Хотите увидеть, где обитает бактерия? — спросил он.
Глаза Линдси загорелись.
— Она здесь?
— Неподалеку.
65
Самарканд
9.15
Из самолета Кассиопею вывели двое охранников Зовастиной. Предварительно пленнице сообщили, что ее отвезут во дворец, где она будет содержаться под неусыпным надзором. Прежде чем захлопнулась дверь автомобиля,
— Напоследок должна вам сообщить, что, забрав меня с собой, вы нарвались на очень крупные неприятности.
Зовастина явно не хотела вступать в дискуссию здесь, на бетоне аэродрома, в присутствии своей охраны и обслуги аэропорта. В салоне самолета, где они находились с глазу на глаз, все было иначе. Однако на протяжении последних двух часов полета Кассиопея, словно из вредности, хранила молчание.
— Неприятности в нашей стране — обычное дело.
Кассиопею запихнули на заднее сиденье машины, сковав запястья наручниками за спиной. Ей захотелось причинить Зовастиной боль. Хотя бы словесно.
— Вы ошиблись в отношении костей, — произнесла она.
Зовастина приняла вызов. Ее путешествие в Венецию кончилось полным провалом, и ей было необходимо узнать почему. Подойдя к машине, она спросила:
— Как и почему это произошло?
Гудение двигателей с самолета смешивалось с воем весеннего ветра. Кассиопея сидела в машине и спокойно смотрела на Зовастину.
— Вы искали что-то очень важное, — произнесла она. — И не нашли.
— Издеваетесь надо мной? Вам это вряд ли поможет.
Угроза не испугала Кассиопею.
— Если хотите разгадать загадку, вам придется согласиться на сделку.
Бес искушения был силен. Разумеется, Зовастина знала, что ее пленнице многое известно. Иначе зачем бы она потащила ее с собой? А Кассиопея до этого момента была весьма осторожна в словах, понимая, что не должна откровенничать сверх меры. Ничего удивительного: ее жизнь в буквальном смысле зависела от объема информации в ее голове. К Зовастиной подошел один из охранников и прошептал ей что-то на ухо. Кассиопея заметила, что на лице госпожи министра отразился ужас. Затем Зовастина кивнула, и охранник отошел.
— Какие-то проблемы? — спросила Кассиопея.
— Издержки работы главы государства, — ответила Зовастина. — Поговорим позже.
Дверь дома была открыта нараспашку. Никакого беспорядка, никаких следов насильственного проникновения. Внутри Зовастину встретили двое гвардейцев Священного отряда.
— Что здесь произошло? — спросила она у одного.
— Двое наших людей получили по пуле в голову. Это произошло прошлой ночью. Сиделка и Карин Вальде исчезли. Их одежда — на месте. Будильник сиделки был установлен на шесть часов утра. Ничто не указывает на то, что они покинули дом по собственной воле.
Она прошла в спальню. Баллон с кислородом, капельница… Все на месте, только ни к кому не подключено. Пациентки нет. Карин бежала? И куда же она могла отправиться? Зовастина вышла в холл и спросила у двух своих гвардейцев:
— Свидетели есть?
— Мы опросили обитателей соседних домов, но никто из них ничего не видел и не слышал.
Все произошло в то время, когда она отсутствовала в стране. Таких совпадений не бывает. Зовастина решила действовать по наитию. Подойдя к телефону, она набрала номер своего личного секретаря, отдала ей приказ и ждала три минуты, пока девушка не вернулась к телефону и сообщила требуемую информацию: