Измена. Испорченная свадьба
Шрифт:
Телефон звонит и звонит, и я, сдавшись, все же отвечаю.
– Алло?
– Не бросай трубку, Лида, - звучит голос матери.
– Ты! Это ты… - выдыхаю, жмурюсь, стараясь собраться с мыслями.
– Твоя глупая шутка?
– Это не шутка, дочь. Если тебе не хочется снова выглядеть дурой, как на свадьбе, советую тебе не бросать трубку, а выслушать меня…
– Зачем? Тебе нужны акции? Деньги? ЧТО?!
Я не могу взять себя в руки, не могу успокоиться. Мне кажется, этот кошмар никогда не закончится!
–
– И тебе, кстати, тоже. Если, конечно, ты хочешь сама выбирать с кем жить и что делать дальше.
– Это безумие…
– Вовсе нет. Когда я предлагала тебе помочь с разводом, ты меня проигнорировала. Я понимаю, старший брат оказался убедительным. Да и, откровенно говоря, он куда более фактурный чем Генка.
Она еще что-то говорит, но у меня перед глазами темнеет. Это же не может быть на самом деле? Есть ведь какие-то человеческие границы? Или же… нет?!
– Лида!
– ее крик возвращает меня к разговору.
– Что?
– Да вытащи ты из головы розовую вату, - с досадой возмущается мама.
– Я тебе говорю - Власов тебя использует. Твоя доверчивость ему на руку. Но он недалеко ушел от своего брата. Он такой же кобель.
– А ты откуда знаешь?
– Оттуда, что я слишком хорошо разбираюсь в мужиках, дорогая. Или ты думаешь, что твой отец был святым? О, нет, Лида, он был отменным кобелем, который без зазрения совести трахал всех своих секретарш и помощниц. Даже у нас дома.
– Нет… Я бы знала, - сопротивляюсь той грязи, что она без жалости выливает на меня.
– Ты врешь!
– Зачем мне это? Мне пришлось научиться жить с этим. Пришлось терпеть его потребительское отношение. И то, что ему нужен был лишь наследник. А родилась ты.
– То есть это я виновата?
– То есть это твой отец не умел держать член в штанах, - фыркает она.
– Но речь сейчас не об этом. Не будь дурой, как я. Сразу используй мужчин, пока они не начали делать это первыми! И этот твой Власов…
– Он не такой!
– возмущаюсь ее манипуляцией.
– Не смей всех равнять по себе!
В ответ слышу обидный смех.
– По себе? Ты, дочка, если хочешь выжить в мире мужиков, должна иметь яйца как и у них. И вовремя делать ход первой, подсекать, а не ждать, что о тебе вспомнят.
– Я не хочу это слушать, - мотаю головой, уже собираюсь прервать разговор, но…
– Посмотри фото, дурочка.
– Какие еще фото?
– В коробке, под бумагой лежит конверт.
– Что там?
– кошусь на пакет, но не тороплюсь смотреть, о чем речь. Интуитивно чувствую, что лучше не стоит.
– А чего ты боишься?
– хмыкает мама.
– Если ты так уверена, что Владимир - образцово-показательный, что он не таскается по другим бабам, пока ты сидишь прикованная к коляске, то что же ты трусишь?
Каждое ее слово прицельно бьет в мои сомнения.
– Ты все это специально говоришь, - сиплю в ответ.
– Специально…
– Я тебе желаю только хорошего. Ты сейчас этого не видишь. Но лучше я тебе раскрою глаза на суровую правду жизни, раз уж ты выбралась из кокона своей розовой ванили. Открой конверт и полюбуйся. Если ты не слабачка.
Я все же достаю коробку и… открываю. Нахожу несчастный конверт. Он довольно тонкий, и я малодушно надеюсь, что все это - просто глупый розыгрыш. Хоть и жестокий.
А когда неловко открываю, из него выпадает всего несколько фото. Но зато каких…
На каждом из них - Володя. Не один. С женщиной. Полуголой.
– Ну что? Убедилась?
– звучит где-то вдалеке голос матери, а у меня все расплывается перед глазами…
– 34 Лида -
– Лида?!
Я не понимаю, кто это. Так и сижу на полу, рыдая над фотографиями.
– Лида!!!
Меня резко поднимают и встряхивают. И только тогда я, наконец, вижу Адама.
– Что за ерунда?
– требовательно спрашивает он, сурово глядя на меня.
– От-пус-ти, - задыхаясь, прошу.
Он, кажется, чертыхается и буквально силой отводит меня к кровати. Ноги плохо слушаются, и мне чудится, что я вот-вот снова перестану ходить. Снова потеряю все, чего добилась за эти дни.
Штерн вырывает у меня из рук фот. А мне они и не нужны - я и так запомнила. И эти образы жгут, полосуют мое бедное сердце.
– И что, ты реально на это повелась?
– фыркает Адам.
– Уходи…
– Лида, ты дура?
Я всхлипываю, закрываю лицо руками, потому что мне и так больно! Зачем он еще?!
– Ну, точно дура, - добавляет он.
А потом вдруг садится рядом.
– Вот вы бабы недалекие, - раздраженно цедит Штерн.
– Что у тебя в башке, скажи мне? Мужик там жилы рвет, из кожи вон лезет, чтобы обезопасить тебя и вывести твое наследство из-под удара, а тебе показали пару картинок - и ты уже все, вынесла приговор.
Его слова не доходят до меня в полной мере. То есть часть меня, конечно, надеется, что все это - неправда. Но та часть, что обливалась кровью, когда в день свадьбы я увидела Гену с мамой, услышала всю ту грязь и цинизм… Вот эта я не может и не хочет ничего слышать!
– Вот что, дорогуша! Хорош тут сопли на кулак наматывать. Кто передал тебе этот презент?
– Мама…
Адам долго матерится. Да так что у меня щеки краснеют.
– Серьезно? И ты ей поверила?
Поднимаю на него заплаканные глаза. Из-за слез все выглядит нечетким. В том числе и Адам.