Измена. (не) Любимая жена
Шрифт:
— Никакого ответа мне не достаточно! — прорычал муж. — Потому что ты никуда не поедешь!
Вот уже и меня начинал распирать гнев:
— А по какому праву ты меня собираешься удержать? Я пока ещё твоя жена. Но я не твоя собственность!
Горькая ирония, но этому я научилась у своего мужа. Умению выплёскивать эмоции, не держать их в себе. Он научил меня гневу, он научил меня страсти. И в мечтах я всегда представляла, что вечно буду делить их лишь с ним.
Наивная дурочка.
—
Герман проговорил эти слова чётко, раздельно, с пугающим до колик спокойствием. Но это лишь затишье перед бурей. Обнадёживаться не стоило.
— Ты не можешь мне запретить.
Он сжал челюсти, от чего и без того острые скулы стали ещё выразительнее.
— Хочешь проверить?
— Посадишь меня под замок? К батарее пристегнёшь? Зачем это всё? — я наконец решилась упомянуть о пережитом напрямую. — Герман, ты… ты мне изменил! Ты уничтожил любое желание оставаться с тобой под одной крышей! Так зачем продолжать меня мучить? Мне нужно время, чтобы всё переварить и решить, как жить дальше. Почему ты лишаешь меня этого права?
— Так ты о моей измене переживаешь? — усмехнулся муж.
Я вытаращилась на него. Нет, он действительно усмехался. Господи, да кто он такой? Кто угодно, только не мой муж. Этот человек реагировал совершенно не так, как реагировал бы Герман, за которого три года назад я, слепая и совершенно дурная от счастья, выскочила замуж.
Наперекор всему и вся.
— Ты находишь это… забавным? — прохрипела я, пытаясь отыскать на родном когда-то лице хоть капельку раскаяния.
Герман приподнял чёрную бровь и с намеренной медлительностью сложил на груди руки:
— Представь себе. Очень забавно, что виноватым во всей этой охрененно странной и запутанной ситуации оказываюсь именно я. Именно я, а не моя жена, которая всю эту кашу и заварила.
Глава 5
— Которая… что?.. — я не до конца соображала, что вообще говорю. — Ты… обвиняешь меня в том, что у тебя любовница завелась?
Герман испепелял меня взглядом. Я по глазам его видела, что он очень многое хотел мне сказать, но молчал.
За это я его ненавидела. Сейчас — искренне ненавидела.
Если мой муж выбирал молчать, вывести его на разговор всегда было сложно. Требовалось набираться терпения и ждать, пока его эмоции переварятся в нечто, что можно перевести в слова, слова вызреют, и я получу ответы на свои вопросы.
Так было и с его ревностью. Которую он поначалу просто не признавал.
Но я знала, на что шла. Я согласилась быть терпеливой, потому что знала: он очень обжёгся в прошлом. Ему было сложно учиться заново доверять людям. Даже мне. Должно быть, особенно мне.
— Ты видишь последствия, — он буквально заставил себя говорить. Цедил слова так, будто я из него их клещами тянула. На виске лихорадочно билась жилка.
— Последствия… — я обвела
— Последствия твоего упрямства. И твоей бесконечной приверженности… работе.
От последнего слова разило таким сарказмом, что не заметить этого было бы невозможно.
Так всё-таки дело в злосчастном корпоративе… Только я ума приложить не могла, как эти вещи вообще могли быть связаны между собой.
Тем более что с тех пор прошло столько времени. Да, Герман был недоволен, но идти мне туда не запрещал. Только и попросил, чтобы я не гнала шофёра и охранника. Мол, ему так спокойнее будет.
Я не стала возражать. Это было мизерной платой за то, что между нами не вспыхнет новая ссора. Пусть мне и неудобно было перед коллегами — они ведь и так знали, за кем я замужем, а эти атрибуты «богатой жизни» всё усложняли и воздвигали между ними и мной невидимый барьер, чего я стремилась всячески избежать.
— Поразительно просто… При чём здесь моя, скажи на милость, работа?
— При том, что ты вцепилась в неё с несвойственным тебе упрямством. Настолько к ней прикипела, что ничего важнее для тебя как будто и нет!
— Это… несправедливое обвинение. Ты прекрасно знаешь, что это не так!
— Разве? — в синем взгляде стыла плохо скрываемая боль. — Я тысячу раз просил тебя рассчитаться. Тебе незачем там оставаться. Просто удивительно, насколько эта работа тебе дорога.
От его слов веяло злобой — откровенной и неприкрытой. Да, он и прежде мою работу не жаловал, но чтобы настолько…
— Герман, ты ведь знаешь все ответы и знаешь их очень давно! Ничего же с тех пор не изменилось. Мы это с тобой обсуждали! Не раз!
— Обсуждали, — с опасным спокойствием согласился муж. — Но как выяснилось, тогда я многого не понимал.
— Да что ты мог не понимать? Что мне нравится оставаться полезной? Не хочется просиживать целыми днями дома? Что я и без того чувствую, насколько мы неравны? И я уже молчу о том, что обо мне думают твоя родня и друзья!
— Мы сто раз об этом с тобой говорили, — покачал он головой. — Тебя не должно интересовать их мнение. Ничьё мнение тебя не должно интересовать, если уж на то пошло!
— И ты думаешь, это так просто? Когда при любом удобном случае тебе в спину несутся шепотки? Когда то и дело ловишь на себе косые взгляды? Я просто не хочу быть обузой! Я хочу развиваться! Хочу что-то делать, пойми!
— Так мы поэтому ребёнка не спешим заводить?
Эти слова хлестнули меня раскалённым кнутом. Я даже дыхание задержала, все слова и теснившиеся в голове вопросы вылетели оттуда, погрузив меня в звенящую тишину.
— Что?..
— Три года прошло, Лиля. И мы всего пару раз этот вопрос поднимали. Согласись, это странно, что…