Измена. Осколки нашей любви
Шрифт:
Я промолчала. Не со зла и не из вредности. Я просто, видимо, слишком уж растерялась. Не ожидала застать её здесь. Не знала, как реагировать.
Лера расценила моё молчание, конечно, по-своему. Верхняя, выкрашенная матовым нюдом губа едва заметно приподнялась, будто она намеревалась оскалиться.
— Так мы с вами теперь, может, и здороваться перестанем? — зло усмехнулась она. — Я вообще-то с вашим Лёшкой уже который месяц работаю. Дурацкая складывается ситуация.
А у меня даже времени не было на то, чтобы ситуацию эту проанализировать.
Зато сейчас очень ко времени вспомнила нашу последнюю встречу с сыном.
— Теперь я хотя бы понимаю, почему.
— Что почему? — приподняла она бровь.
— Почему именно вы помогаете моему мужу в лечении.
Она истолковал мои слова предсказуемо. В синих глазах блеснула холодная ярость:
— Вы на что намекаете?
— Ни на что. А на что я могу намекать?
— На то что в противном случае мне компетенции не хватило бы?
— Вы это сами, Лера, сказали. Не я.
Я знала, что к настоящей работе её всё равно не допускают. Она имела право лишь время от времени опрашивать Лёшку, вносить данные исследований в документы и делать ещё что-то по мелочи. Вот это всё и носило громкое название «ассистировать».
— Но думаю, в ближайшее время вы подтянете свои знания.
На её недоумённый взгляд я пояснила:
— Вы ведь, кажется, едете с моим мужем на конференцию.
Недоумение сменилось улыбкой. И поверьте, вам никогда не захотелось бы, чтобы вам так улыбались.
— Верно. Мы с Егором Михайловичем скоро едем на конференцию.
— Поздравляю, — я спрятала руки в карманы пальто, потому что они начинали дрожать. — Хорошей поездки. Надеюсь, хоть там вы займётесь работой, а не тем, чем занимаетесь здесь, в кабинете начальства.
Её мои слова не смутили — «нюдовые» губы сложились в глумливую ухмылку:
— Уверена, вы бы и сами были не против оказаться на этом столе.
Я сглотнула, позволяя боли от уязвлённого самолюбия пройти сквозь меня:
— Я была бы не против, если бы вы перестали в эти позорные игры вмешивать моего сына.
— Вы о чём?
— О том, что задаривая его дорогими игрушками, вы его лояльность не купите.
Но и это её не смутило. Скорее наоборот — Лера приблизилась ко мне почти вплотную и с удовольствием промурлыкала:
—Знаете, Нина, вы поздновато, мне кажется, спохватились.
— Что… что вы хотите этим сказать?
— А то, — синие глаза сверкнули триумфом, — что Лёша уже давным-давно скорее наш пациент, чем ваш сын. Советую привыкнуть к этой реальности.
Глава 5
— А вы, Лера, не слишком много себе позволяете? — меня затрусило от негодования.
Кажется, ассистентка моего мужа, ещё вчера протиравшая юбку в студенческой аудитории, возомнила себя большим авторитетом.
— И что же такого я себе позволяю? — она прожигала меня взглядом. — Говорить вам правду? Если
— Извращать и передёргивать бросьте, — гнев меня обжигал изнутри. — Если вы закрутили роман с владельцем целой сети престижных клиник, это ещё не гарантирует вам ничего. Завтра ему приглянется кто-нибудь моложе и привлекательнее, а вы окажетесь на моём месте. Тогда и посмотрим, как вы будете крутить своим роскошным хвостом.
Красивые полные губы скривились, а наманикюренные пальчики сдавили прижатые к высокой груди папки с документами.
— Знаете что… — выдавила она. — Мне вас попросту жаль. Беситесь, потому что муж вас не любит. Вы ему больше не интересны! А деться вам некуда. Знаете, почему? Конечно же, знаете. Вам на Егора молиться надо. Если бы не он, вам бы с вашим сыном никто не помог. И вы это знаете! А если бы почаще себе об этом напоминали, не предъявляли бы ко мне претензий из-за какой-то игрушки!
Она обожгла меня взглядом и демонстративно взглянула на изящные часики на своём тонком запястье:
— А теперь извините. У меня в отличие от вас полно дел. Всего хорошего, Нина Евгеньевна.
Очнулась я только когда раздвижные двери, впустив её в отделение, снова послушно съехались.
Вдохнула больно, рывком, только сейчас сообразив, что надолго задержала дыхание.
Слёзы хлынули по щекам и, казалось, были такими горячими, что разъедали мне кожу.
Что хуже всего, нарыдаться вдоволь мне тоже не удалось. Телефон в кармане пальто завибрировал.
Звонил начальник.
Я метнулась к окну, за которым валил мокрый снег, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула.
— Добрый день, Илья.
— Нина, привет. По проекту кое-какие подвижки. Если он до сих пор тебе интересен, заскочи в офис. Обсудим.
В голове зазвучало ехидно-блондинистое: «У меня в отличие от вас полно дел».
— Через полчаса буду, — выпалила я и помчалась по коридору, утирая слёзы.
Втиснувшись в такси, пригладила намокшие от снега волосы, протёрла лицо влажной салфеткой и записала Алёшке короткое видео, пообещав, что завтра обязательно его навещу.
Если проект таки достанется мне, я ему таких игрушек накуплю, что он на чужие подарки и не взглянет.
Внутри жгла старая рана. С первым мужем мы прожили всего-ничего, и Лёшку я родила, когда мне едва исполнилось двадцать. Помогать нам особенно было некому. Обе семьи жили скромно, да к тому же в глухой провинции. И в этом вся трагическая ирония нашего положения — о состоятельной жизни, а вместе с ней и о красивых игрушках, Алёшка узнал, когда в нашей жизни появился Егор.
Видимо, я у него с дорогими подарками не ассоциировалась. И теперь, принимая это запоздалое понимание, пыталась исправить положение. Но не могла же я его исправлять на деньги собственного мужа!