Измена. Право на сына
Шрифт:
— Золушка! — рявкаю я и в ярости кидаю чашку в стену.
Звон, осколки и легче не становится. Ни на капельку. Мне же теперь и осколки эти убирать, и лужи чая вытирать. Телефон у раковины требовательно вибрирует, и я сжимаю кулаки. Я не готова слышать голос Макара, но это бабуля, которая без приветствий охает:
— Что у вас с Жанной произошло? Она рыдает навзрыд! Она сказала, что ты ее ыгнала, Уля. И ударила.
У меня челюсть ползет вниз от услышанного.
— Ба.
— Я видела
— Какой синяк.
— На лице... Уля, вы же сестры. Так нельзя.
— Ба, она врет Не била я ее.
Молчание, и я понимаю, что мне не верят Жанна - хорошая актриса. Теперь я
думаю, что никакого злого байкера и не было.
— Уля, и знаешь, попрекать деньгами родную сестру.
— Ба! Да врет она! — повышаю я голос. — Да она. . —я замолкаю на полуслове.
Нет смысла сейчас оправдываться тем, что я застукала ее и Макара на кухне.
Сейчас Жанна прикидывается жертвой, и, учитывая, как она меня обманула своими слезами, то и наша бабушка тоже ей поверит. И действительно ли она могла поставить себе синяк, чтобы меня демонизировать? Могла.
— Уля, так нельзя, — с тихим осуждением шепчет бабуля. — Ей сейчас тяжело. Да, она не всегда права, но ты должна быть мудрее. У тебя есть семья, муж и сын, а у нее никого.
Вот она и решила меня всего и лишить. Мужа, сына и бабули. Думается мне, она прекрасно поняла, что Макар не станет со мной вальсировать при разводе и не отпустит с Темой, если я решу уйти, и не просто так она облила меня помоями при уходе. Хлестнула по гордости в стремлении спровоцировать на побег в диких и неконтролируемых эмоциях. Вот гнида. Сама пугаюсь своей злобе и медленно выдыхаю.
— Уля.
— Что?
— Она же к тебе за помощью пришла, — причитает бабуля, и закрываю глаза. — Я же всегда вас учила, что нужно обиды прощать. Да, она, может быть, обижала тебя в детстве, но она же ребенком была. И ей было сложнее __ Она же была старше и…
— Всхлипывает, — и для нее уход мамы был большим ударом. Теперь и ты отказываешься от нее, а ей очень нужна семья Я уже старенькая, Уля, понимаешь.
— Если я и поставила ей синяк, то было за что, — едва слышно отзываюсь я. — Ты у нее лучше спроси, почему я так поступила.
— Она сказала, что ты в последнее время сама не своя. Скандалишь, на мужа набрасываешься.
— Вот как, — невесело хмыкаю я
— И к Темочке отказываешься подходить.
Я не могу сдержать короткий смешок. Видимо, в жалобах Жанны я скинула на нее сына, дом и бегаю тут в послеродовой депрессии неадекватная и дикая истеричка.
— Уля, и кидаться подобными обвинениями.
— Какими? — сажусь за стол и подпиваю лоб кулаком.
— Даже говорить о таком грешно.
— Ну ты намекни.
— Ты ведь сама знаешь.
— Неа.
— То, что она виды имеет на Макара. Тебе не стыдно?
Я рот открываю. Вот и мне прилетело тебе не стыдно?, и я не знаю, как реагировать. Плакать или смеяться? И вот
— вот это да.
— И тебе не против своей сестры надо идти. Это Макар ее.
— Договаривай.
— Ловил по углам, — бабуля повышает голос. — Она же тебе пыталась сказать. Он ей угрожал, запугивал.
Какова вероятность, что у бабушки проявились первые признаки старческого маразма? Я могу только так объяснить то, что она верит Жанне.
— Она сейчас рыдает в ванной, Уля. ЕЙ страшно. Она его боится, потому что он обещал.
— Да кому она нужна? — внезапно огрызаюсь я. — Сама тут бегала задницей и сиськами светила!
— Прекрати!
Я скидываю звонок и флегматично смотрю на осколки и лужицы чая на полу. За окном солнце, птички заливаются трелями, а ноги мерзнут. Что я сделала Жанне, что она сейчас уничтожает мою жизнь и давит меня, как таракана? Зависть? Чему завидовать? Неверному мужу, который не любит и использует меня? Разве ее бы устроил такой вариант или же за деньги она была бы готова все это терпеть.
Нет. Терпеть бы она не стала, но и убегать тоже. Она бы выкрутила все происходящее в свою пользу. Или попыталась бы. Вот она всячески хитрит, пусть и не совсем удачно. Тошно, голова болит, и я лишена возможности махнуть хвостом и убежать. Я понимаю, что должна сейчас подчиниться Макару, робко затихнуть и обдумывать план своего спасения из замужества, но проглотить сегодняшнее утро и принять на время условия его игры... Мерзко, мерзко, мерзко!
Несколько минут гипнотизирую осколки. Не стану их убирать. Не хочу и не буду.
Встаю и плетусь прочь из кухни, медленно массируя голову кончиками пальцев.
Лишь бы не сойти с ума. Надо выждать, если нет сейчас возможности дать бой Макару или скрыться от его власти где-нибудь в другой Вселенной вместе с сыном.
Глава 7. Это разговор не для ушей Артема
— Бабушка твоя звонила.
Я молча кладу руку на живот Темы, который лежит в автолюльке и вертит в ручках резинового голубого бегемотика. Макар кидает беглый взгляд на зеркало заднего вида. Сколько в нем злости. Вероятно, бабуля и на него вылила ведро обвинения, что он домогался Жанны.
— Опередила тебя сестричка в жалобах на меня, да?
— Если жаловаться кому, то только тому, кто может помочь, — тихо отвечаю я. —Толку-то плакаться бабушке, которая ничего не сделает кроме причитаний?
— Да там такие причитания были, — Макар хмыкает — Мы с тобой два моральных урода.
— Было ожидаемо, что и меня зацепит. Как говорится, с кем поведешься.
Я таки не поплакала, как следует. Не порыдала в одиночестве. Слезы застыли где-то над сердцем в острые осколки льда и влились в пищевод и желудок. И не сглотнуть их.