Измена. Тонкая грань
Шрифт:
Я тоже не уродина, но в наших широтах таких, как я – на дюжину пучок.
Мне льстило всегда, да и сейчас тоже, находясь рядом с ним, ловить чужие женские взгляды. Как ни крути, а рядом с красавцем чувствуешь себя королевой.
– Маша, что ты начинаешь? Ведь чётко выразился. Я обещал человеку. Что непонятного? – возвращая меня в настоящий момент, зло и резко ответил муж, поджимая губы.
– Мне всё понятно. Практически никаких сомнений не осталось. Жду, каким будет твой выбор, – ответила я, прямо глядя во льдистые злые глаза.
Муж сжал челюсти и склонил
Было так странно видеть всегда спокойного и уравновешенного Германа с таком взвинченном и нервозном состоянии. Непривычно и выбивало из зоны комфорта.
Герман стоял, развернувшись к креслу, на котором я сидела, сжимая губы в тонкую линию, и собирался мне сказать важное, подбирая слова, но на веранду вернулся Кирилл с красными пятнами на скулах и с блестящими глазами.
– Папа! Я, по-твоему, не человек? Мне можно наобещать, а потом просто отодвинуть в сторону? – звонко выкрикнул он, сжимая кулаки, вскидывая голову и выдвигая аналогичный папиному подбородок вперёд.
Муж развернулся к сыну, словно тяжёлый линкор, готовящийся к бою и наводящий свой главный калибр. Всем корпусом.
– Как ты разговариваешь с отцом? – понесло Германа не в ту степь.
А Кирилл, фыркнув и развернувшись на пятках, скрылся в домике, оставив отца кипеть самостоятельно.
Я с удивлением наблюдала, как муж выходит из себя. Как покрываются пятнами скулы и белеют от ярости глаза. Это настолько поразило меня, что я проглотила свои едкие комментарии.
– Мария, объясни сыну, как нужно уважать отца! – выплюнул в мою сторону Герман. Оп-па! Сколько неуместного пафоса! Откуда это, несвойственное моему мужу, инородное?
– Что объяснить? Боюсь, я затрудняюсь в понимании логики твоего выбора. Выбора между чужой пошлой тёткой со смайликами и редким общением с родным сыном. Ты бросаешь семью, жену, друзей наконец… – я постаралась, чтобы голос не дрожал от обиды, и сделала судорожный вдох, собираясь продолжить, но Германа несло.
Услышав мои слова, муж выглядел так, словно налетел с разбега на бетонную невидимую стену. Обескуражено и растерянно. Обиженно?
– Всё! С меня хватит! Я приеду, и нас ждёт серьёзный разговор! Вы абсолютно не понимаете, сколько сил я вкладываю для благополучия нашей семьи. Я пашу как раб с утра до ночи и вместо благодарности и уважения получаю подколки и требования! Я забыл, когда слышал от тебя слова ободрения и восхищения! Просто обычные добрые слова! Вы воспринимаете как должное мою пахоту на вас! Я не намерен больше терпеть такое положение! – истерически проорал Герман и ушёл, практически хлопнув дверью.
Звон стекла в окне несчастной двери тонким острым звуком впивался мне в висок, знаменуя финал нашего семейного счастья.
– Что это было? – подал голос Иван, до этого сидевший рядом с притихшей Маринкой. Они тепло обнимались на диванчике и только с изумлением наблюдали наш внезапный семейный скандал.
Я положила на колени руки и сцепила ледяные пальцы в замок. Сжала челюсти до боли.
– Герман так рвался на встречу с женщиной.
Было обидно до боли. Физической. Откровенно жгло в груди и сдавило горло. Я чувствовала себя брошенной. Отброшенной в сторону, словно ненужная, использованная вещь, тряпка. Особой прелести ситуации добавляло то, что Герман орал злые и несправедливые слова мне в лицо прилюдно.
При друзьях. Публично. Унизительно и несправедливо.
– Ты уверена? – Маринка выбралась из медвежьих объятий мужа и принесла плед, кутая меня, словно старушку, вместе с креслом.
– Не знаю, я только сегодня по дороге на базу увидела странное сообщение на его телефоне. – тихо заговорила, делясь наболевшим, – Какая-то Карин зазывала Германа встретиться к шести часам в их кафе. В «их»! Прикинь! Причём в тоне и в словах такая снисходительная интонация. И «мой герой» А! Ещё она, оказывается, предлагала Герману раньше в ультимативной форме приказать мне, взять Карин сюда с нами! В общем, какой-то бред сумасшедшего, решила я. Однако, как видишь, всё это, вероятно, правда.
Моя новая реальность.
– Я его истерящим видел один раз, когда… – Иван не успел договорить, как из домика раздался страшный визг девчонок, а затем гулкий звук удара.
Чёрт! Дети! Минут десять, пока длилась эта безобразная сцена, были одни в доме!
Четвертая глава
Герман
Гнал по трассе. Выжимал максимум возможного из сложившейся ситуации на дороге. Хорошо, что по городу ехать придётся недолго, мне нужно в район Речного вокзала.
Нехорошо получилось с сыном, конечно. Но он должен понимать, что мои интересы важнее его. И мои дела для всей семьи должны быть в приоритете. Как и моё слово.
Если мне нужно, то семья должна принимать это!
Карина права, они воспринимают мою работу словно должное. То, что вкалываю с утра до ночи, иногда и без выходных, не ценят!
Мы познакомились с ней случайно. Я возвращался из очередной командировки. На этот раз возвращались с помощниками из Нижнего на Ласточке. Четыре часа, и Москва.
Поездка была не столько тяжёлой, скорее, муторной. Выматывающей. Мечтал приехать уже и чтобы этот день закончился.
В этот раз со мной ездил новый помощник, и он меня жутко раздражал. Мутный тип со змеиной усмешечкой. И с подчинёнными ведёт себя высокомерно и нагло. Вот и сейчас сидит с таким видом, будто он здесь главная звезда, и несёт несусветную чушь.
Я его, конечно же, уволил в дальнейшем. Но тогда благодаря ему я познакомился с Кариной. Карин.
Уже выгружаясь на перрон вокзала, мой помощник толкнул пробегающую мимо девушку. Она налетела на него случайно, а он грубо взмахнул рукой. Карин отлетела в сторону, но устояла на ногах. Девушка, извинившись, побежала дальше, не замечая, что выронила телефонный аппарат. Помощник, презрительно кривя губы, хотел пнуть несчастный кусок пластика. Урод.