Изменишь однажды…
Шрифт:
— Слушай, а ты правда учился в школе для гениев? — я вспоминаю, как хвасталась в детстве Анька. — Типа Хогвартса?
Максим заливается смехом.
— Я бы ни за что не сравнил наш областной лицей для одарённых детей №68 с Хогвартсом. Это было больше похоже на притон ботанов-головорезов. Представь себе тощего мелкого подростка в очках с толстенными диоптриями, который изъясняется на воровском жаргоне и собирает общак.
Я валюсь со смеху:
— Не говори мне, что ты и был этим чуваком в очках!
—
— И что, приходилось драться?
— Сначала да, но потом я понял, что так меня вскоре выставят из лицея. Кто поверит, что не я зачинщик конфликта? Я быстро научился забалтывать противников. Я просто виртуоз по плетению чепухи. А потом мы подружились с тем самым головорезом с диоптриями и ко мне вовсе перестали лезть.
— И кем стал головорез с диоптриями?
— О, он возглавляет кафедру в Новосибирске. На пороге открытия в теоретической физике.
— А ты почему стал философом? Слушай, в универе у нас был курс введения в философию, из которого мы с Анькой запомнили только фамилию "Шопенгауэр". Потому что ужасно забавно произносить её, когда напьешься. Собственно, на экзамен по предмету мы пришли с жуткого бодуна. И сами не поняли, как получили высший балл.
— Да, я знаю эту славную историю, — улыбается Макс. — Наверное, мне было интересно разбираться в сути вещей? У нас в профессии не принято называть себя философом. Это ты как будто сам на себя корону надел. Философом тебя должны признать другие философы. Нет, я всего лишь доктор наук, профессор. Немного публицист. Немного переводчик. Просто любитель котиков.
— Просто профессор Лосяш, — смеюсь я.
— О нет, это Аня тебе сказала, — стонет Максим.
— Ага. Так почему Лосяш?
— Ну, иногда, чтобы повеселить студентов, я задаю им написать эссе с позиции классического философа, изучающего современную поп-культуру. Например, анализ семьи и общества в песнях Ольги Бузовой через призму «Капитала» Маркса. Или стоицизм героев «Папиных дочек». Экзистенциальный ужас Кьеркегора в «Смешариках».
Я руками закрываю глаза. О боже, это еще что такое!
Так, тиская котов и наслаждаясь беседой, мы проводим в котокафе какое-то время.
Пока не я не подскакиваю от ужаса. Как же мне теперь забрать Тима?!
Глава девятая
— Максим! Ну что за дура бестолковая! — начинаю паниковать я. — Вчера только у Тима приступ был! — Я смотрю на запястье. — Господи, полтора часа всего осталось! Я даже не успею домой поехать и переодеться, чтобы забрать Тима из садика!
— Зачем? — недоумённо вопрошает Макс.
— Как я к нему в сад пойду! Да я же просто вывалялась в котах! Ты знаешь, что аллергию вызывает белок в кошачьей слюне? Которым покрыта их шёрстка? А я же у них в самом загончике успела полежать. Лицо себе дала вылизать. Зачем я всё это затеяла! О господи,
— Так, без паники, — говорит твёрдо Максим. — Сейчас мы срочно поедем ко мне домой, ты там умоешься, и мы выстираем твою одежду. И быстренько высушим в сушилке. Я живу буквально в одной станции от вашего детсада.
Я пытаюсь возражать, но внутри понимаю, что это единственный вариант.
Мы расплачиваемся, вызываем такси и выходим у большой сталинки буквально через семь минут.
— Неужели зарплата профессора Лосяша позволяет снимать жильё в центре Москвы? — спрашиваю я, входя в просторную квартиру на первом этаже.
— На самом деле, оно почти моё, — пожимает плечами Макс. — Первоначальный взнос стоил мне двух лет работы в Японии, гонорара за переводы четырёх книг и через три года я закрываю ипотеку.
— А в Японии так хорошо платят за лекции по философии? — у меня лезут глаза на лоб. — И ты знаешь японский?
— Эмм, я читал лекции по-французски. Господи, звучит так, будто я лирохвост какой, распушил перья и рисуюсь. Нет, мне бы никогда не хватило никаких гонораров, чтобы купить квартиру в центре Москвы, если бы в ней не зарезали по пьянке человека. Никто не хотел брать жильё с потенциальным призраком и хозяину пришлось снизить цену. Посмотри в интернете «тридцать три ножевых в тихом доме в Костянском переулке» и поймёшь. Говорят, кровь была даже на потолке.
Максим показывает мне, где ванная и чистые полотенца, выдаёт халат и просит отдать одежду для стирки. Я снимаю свитер, джинсы, носки — нам пришлось разуваться в котокафе, — и, приоткрыв дверь, вешаю всё на ручку с обратной стороны. Приняв супербыстрый душ, я сушу волосы, надеваю халат, подворачиваю рукава и иду на запах свежезаваренного кофе. Полы халата волочатся за мной, как шлейф, но тут я уже ничего сделать не могу.
На кухне, сидя за массивным столом, Макс прослушивает голосовое сообщение от Ани. Я улавливаю «…она упираться будет, а ты гни своё, веди в кабак, даже если силком». Профессор Лосяш закатывает глаза и надиктовывает ответ: «Мы уже сходили, Ань. Поели палтуса. Хотя я бы предпочёл окуня». Он отставляет телефон, улыбается мне и спрашивает, добавлять ли сливки в кофе. И ещё — на столе стоит полный стакан апельсинового сока! Так вот что тарахтело, пока я была в ванне, — соковыжималка!
— Я включил быструю стирку. Закончится через три минуты. Потом в сушилку и через полчаса можно идти.
Выпив залпом апельсиновый сок и взяв в руки кружку с кофе, я прошу показать квартиру. Мало ли когда ещё в жизни удастся увидеть жилище с призраками.
Мне нравится, как Максим смог сохранить величественный ампир и вписать в него шведский минимализм. Похоже, Анька приложила руку к дизайну. Полы отделаны дубовым паркетом, с трёхметровых потолков свисают аскетичные светильники, ковров почти нет. Большие окна задрапированы стильными, но тоже лаконичными портьерами, мебель добротная, деревянная. Всё выдержано в коричневом тёплом, оливковом и сером оттенках. Больше всего мне нравится, как много света и воздуха в этой квартире. Мы проходим в просторный зал — я вижу на креслах, на диване разбросанные детские вещи и спохватываюсь, что толком так и не пообщалась с Аниной мамой и Зоей. Надо бы в гости позвать.