Изменить будущее
Шрифт:
Мама пыталась "помочь" мне с поступлением и принесла копию приказа Минвуза СССР от 05.09.1975 N 831 "Об утверждении Перечня действующих специальностей и специализаций высших учебных заведений СССР", и я выбрал.
– Мама, я поеду в Москву, – сказал я, прочитав перечень.
– Куда-куда?
– В Москву. Буду поступать в Московский институт нефтехимической и газовой промышленности.
– Куда? – Снова повторила мама, пребывая в шоке.
– На "Машины и аппараты химических производств".
Мама заплакала,
– Что у нас случилось?
Мы давно с мамой не ссорились и отец не на шутку испугался. Мама снова зарыдала, но ничего толком не смогла выговорить, кроме:
– Гы-гы… Он… он… В Москву…
– Что… происходит?! – Почти спокойно спросил он.
Отец никогда не ругался матом. Мат от него я услышал впервые во взрослом возрасте, когда он разговаривал со своими коллегами по работе. Просто он разговаривал на понятном им языке.
– Я решил поступать в Московский институт нефтехимической и газовой промышленности, на специальность "Машины и аппараты химических производств".
– Инженер?
Я кивнул.
– Это другое дело. Геология… Это специфичная профессия. Ни дома, ни семьи. А механизмы, они везде ремонт требуют. А ты чего плачешь? – Переключился он на маму. – Что ж ты так убиваешься? А если настоящее горе случилось бы? Всё-всё… Прекращай.
Десять классов я окончил с двумя четвёрками и уехал поступать. Специальность включала:
машины и аппараты нефтеперерабатывающих и нефтехимических заводов;
машины и аппараты химических производств;
газонефтяное и нефтехимическое оборудование;
машины и аппараты микробиологических производств;
В прошлой жизни я получил первое высшее образование по специальности – инженер-механик машин и аппаратов пищевых производств и выбранная мной специальность не на много отличалась от предыдущей. Тот же сопромат, теория машин и механизмов, физика, химия, гидравлика.
Я поехал поступать, и не поступил. Завалил математику.
В районном военкомате меня встретили настороженно. До осеннего призыва было ещё время, а я вдруг заявился. Осмотрев мою учётную карту призывника, инспектор первого отдела отвёл меня к военкому.
– Ты что такой ранний? – Спросил он, глядя в карту. – Или поздний… Ты писал заявление на отсрочку?
– Нет, – удивился я.
– Отсрочка у тебя, до следующей весны.
– С какого? – Я возмутился. – Я в армию хочу! На флот…
Военком сначала постучал по голове, потом ткнул пальцем в страницу номер три.
– По состоянию здоровья. Иди, гуляй. Пока…
Судьба моя ломалась кардинально. И то что я намеревался использовать в "системе", в армии меня кидало в десантуру
В той жизни я коснулся войны лишь чуть-чуть. По завершении восьмимесячных курсов нас направили на, своего рода, стажировку, прикомандировав по четыре человека в мото-манёвренные группы погранвойск. Но четырёх месяцев мне хватило, чтобы получить два лёгких ранения и одну лёгкую контузию, приведшую к повреждению сетчатки правого глаза и тугоухости на правое ухо.
Поэтому я физически трусил. В двадцать лет – страха нет, а мне-то уже сейчас было… О-го-го…Чувство самосохранения билось в истерике, и я себя едва сдерживал.
Я почему и хотел сразу углубиться в тему, нужную Иванычу, к которой он подошёл лишь в конце восьмидесятых, после начала добычи на Вьетнамском шельфе нефти.
В той жизни меня сразу брали на "тихую работу", но я напросился в ОсНаз и "недоношенным" выпустился из "лесной школы".
Дома всё было наоборот. Все были довольны. Мама радовалась, даже тому, что я пойду в армию. Папа вообще был за армию: "Подумаешь, два года… Вот я четыре, и ничего, не умер".
Утром я через не хочу и не буду выбежал на пробежку. Стояли последние дни лета, а я ещё толком и не купался: то выпускные и выпускной, то Москва и вступительные.
Я бежал и "перемалывал"… Как же я мог по математике получить двояк? С таким среднимбаллом мне было достаточно сдать два экзамена на четыре и пять. И я точно решил четыре из пяти заданий контрольной.
– Балбесина! – Долбил я себя выгребая в море. – Надо было в МФТИ поступать, или МИСИ, там имелась похожая специальность, но экзамены на неделю раньше начинались, чем в "обычных" вузах. Потом я успел бы подать документы куда-нибудь во Владивостоке.
– Балбесина! – Долбил я себя, натягивая шорты и срываясь в бег. – Главное не попасть в первый замес. А кто должен попасть? Пацанва? Чмо ты пузатое!
– Чмо! Чмо! Чмо! – Говорил я себе, забираясь на телефонную будку, с неё на крышу магазина и с крыши по балконам взбираясь на свой второй этаж.
Упс! Вот тебе и "здравствуйте девочки"… В моём зале в кресле сидел "майор", а в соседнем кресле сидел мой папа. Воскресенье же…
– Здрасте, – сказал я буднично, входя в квартиру через балконную дверь.
Папа-то привык, а майор напрягся. Если бы папа знал, что мы с пацанами, в их с мамой отсутствие бухали у нас дома, и лазили за закуской на чужие балконы по всему дому, вплоть до пятого этажа, он бы тоже напрягся. И ведь нашли! Банку огурцов с помидорами. И тащили их в "пятой" руке, потому что не додумались захватить сумку. Ёбтыть! В магазин же пошли!
Что делать?! Детство! Юношество! Зрелость!
Одно неосторожное движение, и ты сел…
Одно неосторожное движение, и ты отец…