Измерение “Ф”
Шрифт:
— Я никогда ее не видела, — печально ответила русалка.
— Прости, — замялся я, обнял Мару за плечи.
— Я не сержусь, — она кисло улыбнулась. — Ты никогда не спрашивал. Мама жила на Суше: отец увидел ее, влюбился и утащил в озеро. Через неделю они сыграли свадьбу.
— Вот видишь! — встрепенулся я, но осекся, приглушая радостный пыл. — Значит, с твоей матерью было все нормально?
— Конечно. Но вскоре после моего рождения она умерла от тоски, ведь ее отчий дом остался на Суше.
— Значит,
— Да, — продолжала Мара. — Вот почему я родилась русалкой. Отец любил повторять, что иметь дочку-русалку — престижно.
— Печальная история, — выдохнул я. — Может, твой папаша?…
— Нет. Он ничего не рассказывал. Только хвалился, что у него такая дочка. И при этом потирал плавники — один о другой.
— Но ты говорила, что нарушила правила Лукоморья? И у тебя был жених?
— Отец обещал, что за мной явится принц, который все расскажет. Но потом решил отдать за Рука Осмия XI…
— Ладно, давай танцевать от печки. Будем считать…
— Танцевать? От стенки, где лежаночка?
— Ответы на вопросы чуть позже, — нахмурился я.
Мара поджала губы. Хотелось вцепиться в них, вонзиться зубами в плоть и кровь, высосать ее всю, до последней капли, а потом наполнить новой жизнью! У-у-у! “Тесс…” — впервые внутренний голос поддакнул: “Молчи, грусть, молчи! Я тоже мужик!”
Я взмотнул головой, возвращаясь на краешек кровати с влажными постельными принадлежностями:
— Примем, как аксиому, я — тот самый принц.
— Котик! — обиженно промурлыкала Мара.
“Обиженно промурлыкала? Не галлюцинируй, бедняжка!”
— Милый! — обиженно промурлыкала Мара. — Ты — свет очей моих, муж мой, принц мой, мой единственный хозяин! Вот она я — твоя навеки: делай со мной, что хочешь!
— Да я хочу! Я очень хочу! Но как? Скажи ты мне, как?
— Как хочешь, так и делай, — предложила она, вопросительно следя за мной: что я стану делать?…
— Успокойся, Мара, — сказал я, досчитал до тридцати и обратно. — Твой отец, у него был такой же хвост?
— Да, — игриво улыбнулась русалка, — я похожа на него, мы неотличимы, как два пузырька воздуха!
— Ну, в таком случае объясни: как ему удалось поиметь женщину?
— Что? Я не поняла: ты сказал “по…”?
— Извини, это слово… не очень красивое. Я хотел выяснить, каким же образом на свет появилась ты?
— Я? Меня родила мама.
— А что предшествовало твоему рождению? Какой-то акт близости родителей, да?
— Они ушли в заросли, а когда вернулись, оба очень довольные, отец сказал, что дело сделано — все нормально.
— Откуда такие подробности?
— Мне рассказала нянька.
— А что она еще рассказывала? Пожалуйста, вспомни!
— Больше ничего, — Мара растерянно покачала головой… Одеяло съехало с плеч, обнажив грудь… Я поцеловал русалку, сначала
— О! — восторженно выдохнула русалка, — как сладко! Как хорошо! Что-то оживает внутри, бьется как сердце, греет… Еще, мой милый котик!
— Э-э, нет! — ответил я, выбираясь из объятий Мары, как из лабиринта. — Хватит заниматься она… мазохизмом.
Девушка-русалка ничего не ответила, она призывно вытянула шею, ожидая меня…
— Ты как-то говорила, что немного умеешь колдовать?
— Совсем немного, — ответила Мара, осторожно придвигаясь ко мне.
— Стоп! — сказал я, вскакивая с постели и закрывая форточку. — Вот, прочти-ка для начала. — Я выхватывал с полок книги, некоторые из них мощно разбухли, листал их, раскрывая нужные страницы и главы. — Вот старинные издания, в них понятнее написано. “Биология” Вилли и Детье, — перечислял я, — “Анатомия” Свиридова, страницы: от сих до сих. А вот эту книгу, “Женская сексопатология” Свядоща, от корки до корки.
Я раскладывал книги на кровати, отмечая ценные страницы. Вспомнив, я открыл тумбочку, вытащил из нее папку с машинописной литературой:
– “Баня”, “Японская комната”, тут много всего — в обязательном порядке — и классика и современная похабень: читай!
— Прямо сейчас?
— Да, начинай сейчас же, немедленно. Проштудируй и подумай: что можно предпринять.
— Ты хочешь, чтобы я стала проституткой? — девственные глаза русалки наполнились слезами. — Тогда я смогу заработать на морскую капусту!?
— Замолчи! — выкрикнул я, едва сдержавшись, чтобы не шлепнуть Мару. — Наши девочки заколачивают такую “капусту”, что морскую могут покупать железнодорожными вагонами.
Русалка ничего не ответила, но ушки навострила; соленые капельки незаметно исчезли из уголков глаз. Информация “дошла”. Мара несколько минут переваривала ее, тихо спросила:
— Они так хорошо зарабатывают?
— Еще бы! — ответил я.
“Молчание — золото, — напомнил внутренний голос. — Если человек болтун, то это надолго. Не понял?” — я даже не обиделся, как обычно. “Поживешь, увидишь…” — хохотнул оппонент. Я решил не задавать наводящий вопрос, вышел в прихожую, натянул куртку.
— Ты куда, котик? — спросила притихшая Мара.
— Схожу в магазин за рыбой. Может, перепадет свежей, кто знает, что нас ждет, — от чудес не застрахованы. А что?
— Спасибо, котик, ты такой заботливый! Спасибо. Ну иди.
Я открыл дверь.
— Милый… — позвала русалка.
— Да, дорогая? — мне не хотелось уходить, но еще сильнее не хотелось оставаться.
— Если сумеешь достать живой рыбы, купи как можно больше. И лучше всего — форели. Хорошо?
— Хорошо, — ответил я, возвращаясь в комнату.