Измерение инкогнито
Шрифт:
Тяжелая вагонетка, поскрипывая несмазанными колесами, стучала по стыкам рельсов, медленно но верно двигаясь вперед.
Истощенным людям казалось, что время, то ли растянулось до бесконечности, то ли остановилось вовсе. Их тощие груди, туго обтянутые кожей (так что можно было пересчитать все их ребра) тяжело вздымались от частого и хриплого дыхания. В их глотках, кажется поселилась сама Мендира — бесплодная и безжизненная пустыня. Невыносимо хотелось пить, увлажнить горло хотя бы каплей освежающей и живительной влаги.
Казалось, их безумному
Колеса вагонетки, с металлическим стуком, торкнулись об упор в футе от выхода. Нагруженная повозка резко остановилась.
Обессиленные люди тут же попадали на жесткие шпалы, но гном не дал им даже отдышаться.
— Ну вы, ленивые свиньи, чего расселись. А выгружать кто будет? Может ваших мамочек позвать?
Вновь раздался свист плети и люди, отупевшие от непосильной работы, безропотно поднялись на ноги. Их лица ни чего не выражали кроме безмерной и беспощадной усталости.
В необъятной пещере, куда привел их подземный коридор, могло бы свободно разместиться три больших ярмарочных площади, каменный же потолок — вообще терялся в невообразимой высоте.
По периметру пещеры были видны такие же выходы из штреков — их было не менее двадцати. Черными провалами они зависли на высоте примерно десяти метров от дна пещеры.
— Вываливай скорее, у нас еще три ходки! — ворчал гном, то и дело работая хлыстом, но не очень сильно, скорее для устрашения.
Сено, грязными комьями, полетело вниз — там его принялась разгребать другая команда людей, истощенных, до состояния тупого скота. За ними так же присматривали пятеро приземистых гномов-надсмотрщиков.
По низкому подземному коридору, пробитому в толще гранитной скалы, поднимались два гнома. Узкий ход вился крутой спиралью, все глубже и глубже ввинчиваясь в горное чрево. Тяжелые шаги гулко отдавались далеко впереди, а ступени все не кончались, казалось подъему не будет конца. Один из гномов — седой ветеран — провел в этих коридорах большую часть своей жизни. Другой же — был его учеником. Молодой гном, не обзаведшийся даже приличной бороденкой, сегодня впервые попал в эти переходы.
— Ты, Фалин, знай — рокотал седой гном голосом доносившимся словно из пивного бочонка — тебе оказана величайшая честь. Не каждый, далеко не каждый удостаивается этой награды — нести здесь службу. И помни, ты принес клятву хранить молчание на великом подземном горниле. Нарушивший эту страшную клятву подвергается лютой смерти.
На побледневшем лице молодого гнома застыло выражение страха и величайшего почтения.
— Сегодня твой первый день и мне выпала честь ознакомить тебя с подземным полигоном.
— Дядько Дроблин, а что ж такое полигон-то? — дрожащим от волнения голосом спросил Фалин.
— Что, что… — недовольно проворчал седой гном. — Мы по нему сейчас и топаем.
— Полигон —
— Ах ты ж тупая башка… — старый гном почесал в затылке и призадумался — Как объяснить-то тебе? Да погоди, сегодня сам все увидишь. Я проведу тебя по всему полигону. Все, что ты сегодня увидишь — и есть полигон.
Больше вопросов задавать молодой гном не осмеливался и послушно засеменил по каменным ступеням за своим наставником.
Минут через пятнадцать лестница неожиданно закончилась. Коридор теперь значительно расширился, а потолок взлетел метров на десять.
Вокруг значительно потеплело, стало даже немного жарко, в воздухе же неожиданно запахло каленым маслом.
Коридор круто заворачивался. Из-за поворота вырывался яркий свет, в котором метались многочисленные бесформенные тени. Стали слышны звуки каких-то мощных механизмов и людской деятельности: скрип несмазанных колес, звон цепей скрежет шкивов, громкое перекликивание низких голосов, шарканье многочисленных ног.
Старик и молодой гном завернули за угол. Глаза Фалина широко раскрылись, а нижняя челюсть отвисла до самого пояса.
Он увидел прямо перед собой огромные и неподъемно-тяжелые металлические люстры, многочисленные ярусы которых свисали от потолка до самого пола. Возможно когда-то они были новенькими и блестящими, но теперь от их былого блеска не осталось и следа. Сейчас их замысловатая ковка приобрела несмываемый черный, угольный цвет и была заляпана потеками горелого, животного масла. Терпкая вонь нагретого железа резко ударила в нос.
Десятиярусные люстры были подвешены на крепком толстом рельсе, прикрепленном к потолку пещеры. Гномы увидели хитросплетение толстых — в руку взрослого человека — цепей, звенья которых громко бряцали, ударяясь друг об друга. Колеса, на которых крепились люстры, со скрипом проворачивались и катились по рельсу, не останавливаясь ни на секунду. Скрежет исходил от туго натянутых металлических тросов, в хитросплетении которых разобраться было очень сложно.
Около двадцати гномов были заняты на их обслуживании: кто-то тащил бочонки с жиром, кто-то, с хитро устроенных уступов и с приставных лестниц, пополнял плошки светильников, протирал широкие отражатели и зажигал нечаянно погасшие фитили.
Гномы — молодой и старый — подошли к небольшому уступу, огороженному низкими перилами. Заглянув вниз, молодой гном испуганно отшатнулся. Он не любил и боялся высоты, а сейчас он глядел вниз метров с пятидесяти.
Дядька ушел о чем-то договариваться с бригадиром, оставив племянника на месте.
Попятившись от хлипких перил, юноша с удивлением и восторгом принялся оглядывать грандиозную вереницу люстр, уползающую далеко вперед. Он долго ломал голову — кто и как громоздил эту мощную ленту рельсов, и остальное — не менее весомое — сооружение, блестящее на потолке пещеры, благородным стальным блеском — на такой головокружительной высоте. Без колдовства уж точно не обошлось.