Измерение кинетического червя
Шрифт:
Петя мог бы бесконечно пребывать в этой нирване, но в какой-то момент музыка, повинуясь его воле, качнулась слишком резко и он не смог удерживать ее более. Напряжение моментально возросло до предела, а музыка превратилась в оглушающий рев, физически ощутимый своей плотностью. Петю придавило к постели невероятной тяжестью. Теперь он ясно понимал, что больше не спит. Он хотел привстать или закричать, но не смог. Широко открытыми глазами он видел тонущую в полумраке пустую и безучастную комнату. Достигнув звукового насыщения по всем частотам, шум перешел в новое состояние и обрел теперь уже зримую плотность. Перед глазами Пети клубилось нечто темное и угрожающее, и постепенно
"Вот она, смерть", с неожиданным равнодушием пронеслось в голове у Пети. Ему стало интересно, каким образом он умер. Может быть, обвалился потолок? Внезапное кровоизлияние в мозг? Остановка сердца?
Клубящийся мрак замер на мгновение, качаясь как змея перед прыжком, и ринулся на Петю, и он почувствовал, что сознание его стремительно гаснет, превращается в ничто вместе с окружающим миром. За этим порогом не было ничего - ни странствий души, ни загробной жизни, ни перевоплощений. Просто ничего. Это было примитивное, абсолютное знание. И Петя стал карабкаться и цепляться за единственную реальную точку существования - себя, с такой же первобытной и жадной силой, с какой это делала первая живая клетка, зародившаяся в теплой соленой воде первого океана. Сознание трансформировалось, Петя уже не был Петей, так как совершенно потерял нить отождествления, изо всех сил концентрируясь лишь на одном - удержать от исчезновения мир, превратившийся в точку. И только тогда он - уже не Петя заметил, что стал этим миром. Не было больше ничего. Не существовало отделения своего "я" от остального, так как и остального не было. Не было пространства и времени, лишь только некоторое неопределимое состояние, которое очень приблизительно можно было сравнить с радостью - радостью чистого существования. И эта радость становилась причиной существования, бесконечно продолжая саму себя...
Первое же оформленное понятие - радость, неизвестно как пробившее тропинку в сознание, моментально, словно поворотом выключателя, родило бесконечное множество других понятий, и мир развернулся вокруг Пети надувной спасательной шлюпкой. Петя осознал, что лежит на спине, в своей постели, в своей комнате, и смотрит в потолок. Электронные часы ярко светили в полумраке, озаряя противоположную стену нежным зеленоватым сиянием. Было тихо, только на улице неуклюже ворочался в темноте тяжелый трейлер. Низкие вибрации его дизеля отдавали колебаниями в спине и заставляли слегка дребезжать стекла в рамах. Болели уши, но потом Петя понял, что это просто мнимая боль, оставшаяся после сна. Все было в порядке. То, что воспринималось таким реальным - или нереальным - минуту назад, оказалось всего лишь сном. Жутким, непонятным, но сном.
Трейлер наконец завершил свои маневры, прекратил терзать двигатель, напоследок громко просигналил неизвестно кому и уехал. Воцарилась полная тишина. Петя встал и подошел к окну. Безлюдная улица и яркие огоньки фонарей, словно влитые в хрустальную прозрачность воздуха. Застывшая, почти ритуальная отрешенность этого мира завораживала. Он мог быть просто нарисован с другой стороны стекла. Казалось бы, легко проверить - открой окно, и увидишь либо ту же улицу с фонарями, либо клубящийся мрак пустоты. Но что, если эта улица начинает существовать, только когда открываешь окно?
***
Петя проснулся от ужасно назойливого звонка в дверь. С большим усилием встав и наспех натянув спортивные штаны и рубашку, он пошел открывать дверь. На пороге стояли Саша и Леня, довольные как слоны, румяные с утреннего морозца и излучавшие прямо-таки тошнотворную жизнерадостность.
– Вы че, охренели, во столько
– Петя оглянулся на часы. Полдевятого только!
– Не хнычь, дедуля!
– закричал Леня, протискиваясь в прихожую.
– Раньше сядем, раньше выйдем. Тебя ж если не разбудить, весь день прохрапишь. Кофе есть?
– На кухне, - буркнул Петя и отправился в ванную.
Повернув головки вентилей холодной и горячей воды, он подождал, пока кран профыркается пузырями воздуха, накопившимися за ночь, после чего поплескал водой в лицо, почистил зубы и несколько раз провел расческой по волосам. Когда он вышел из ванной, Леня гремел на кухне чайником, а Саша сидел за его компьютером, тыкая пальцем в кнопку мыши.
– Ого! Петька! Это с какой Натали ты тут переписываешься?
На экране монитора висело окно почтовой программы со списком писем.
– Так... знакомая одна, - ответил Петя, чувствуя, что краснеет. Вообще-то читать чужие письма нехорошо.
– А я и не читаю. Случайно нарвался, - оправдался Саша.
– Я терминалку искал, а у тебя тут автоматом мылер запускается. Да ладно, мы ж тебе не чужие. О чем хоть переписка? Надежда есть?
– О компьютерах, - нехотя ответил Петя, сворачивая постель.
– И надежды нет.
– И не будет, - послышался из кухни голос Лени. Он вошел, держа в руках две керамические кружки с дымящимся кофе.
– НИКОГДА не говори с девушками о компьютерах.
– Он отдал одну кружку Саше.
– Лучше почитай им стихи, и так невзначай пригласи на чашечку кофе.
– Он поставил вторую кружку перед Петей и отправился на кухню за третьей. Вернувшись, он устроился на подоконнике с самодовольным видом.
– Им это нравится, поверь мне!
– Да ладно, хватит звонить. Нашелся плейбой, блин, - усмехнулся Петя, отхлебывая кофе.
Ровно в девять они принялись за работу. Дело двигалось споро. Один раскатывал на полу рулон обоев, отрезал кусок и мазал его клеем, двое других наклеивали его на стену. Примерно в полвторого работа была завершена. Усталые и довольные, все трое уселись на диване и стали обозревать содеянное. Вышло в общем-то неплохо, не считая слегка слегка съехавшего рисунка в углу у двери и нескольких мелких пузырей рядом с окном.
– Ну что, где пиво?
– спросил Леня.
– Сначала мусор помоги вынести, - ответил Петя - Санек, пока пиццу в духовку поставь.
Он встал и сгреб с пола расстеленные газеты вместе с обрезками обоев, неиспользованным клеем и прочим мусором. Получилось два объемистых свертка. Один он дал Лене, и они спустились к мусорным контейнерам около подъезда мусоропровод был забит, и очень вероятно, что именно таким содержимым.
Выйдя на улицу, Петя с Леней застыли в изумлении. Шел снег. Первый снег этой осени, он падал мягко и неслышно, крупными хлопьями. Газоны с пожухшей травой уже скрылись под тонким белым покровом, еще держался только мокрый асфальт, упорно превращавший снег в грязную кашу, среди которой исходили паром канализационные люки.
Когда они пришли назад, из кухни уже доносились аппетитные запахи. Леня задержался в ванной, и Петя вошел в комнату один. Саша сидел на диване и смотрел на дисплей компьютера с запущенной программой TV-тюнера. Крутили новый клип Ангелины "Я не такая". Когда Петя вошел, Саша повернулся к нему, как будто только этого и ждал, и сказал:
– Вот, блин, у нее ноги - от ушей растут!
И добавил:
– Я бы ее трахнул.
Петя только сдержанно усмехнулся и тоже сел на диван. Вернулся Леня. Остановившись на пороге комнаты, он некоторое время таращился на экран, потом объявил: