Изморозь на сердце акварелью
Шрифт:
Отец после этого сосредоточился на бизнесе еще больше, достигнув успеха, несмотря на весьма нестабильные времена. И поощрял такое же поведение сына, которого продолжал воспитывать в одиночку в своем офисе, считай. О матери с ним отец не любил разговаривать.
С того времени двенадцатилетний Ярослав зарекся отходить от пути логики и разума. И следовал своему решению двадцать шесть лет. Так что же сейчас сподвигло сорваться с проторенной дорожки?
Ответ Крапивин знал… и не знал одновременно.
Дело было в Софии — очевидно. Но в чем же именно загадка этой молодой
С другой стороны, София зарекомендовала себя как очень спокойная и уравновешенная женщина в его глазах, несмотря на то, что и в ней Ярослав ощущал горячий отклик, что… ммм весьма воодушевляло его, скажем так.
И, поддавшись этим самым своим небывалым, словно на уровне подкорки вспыхнувшим, примитивным эмоциям, в некоторой степени, он надеялся, что она скомпенсирует его горячечность, от которой Крапивин сейчас, отчего-то вообще не желал отказываться. Потому как, натренированное годами в бизнесе, чувство «риска ради близкой выгоды» внезапно ворвалось в очень личное и нетипичное пространство его собственных ощущений.
Оказалось, те не просто у него готовы бушевать внутри, но делают это с таким неистовством, что Ярослав пока не имел плана по их укрощению… Да и не знал, а хочет ли унять внезапно полыхнувшее внутри груди пламя… Или, скорее, просто понятия не имел, как то, в принципе, унять, ибо никогда с подобным не сталкивался. А искушение поддаться сей бушующей стихии превалировало над разумом и всем прошлым опытом жизни, пусть Ярослав всеми силами пытался этого хотя бы не показать.
Тут Крапивин краем глаза заметил вывеску цветочного… И его как озарило, что неплохо было бы добавить галантности своему ухаживанию и немного сбавить режим ледокола, с которым он на Софи наскочил! Включил поворотник, паркуясь посреди грязи, в которую, из-за начавшегося потепления, превратилась недавняя снежная сказка. Подумалось, что стоит действовать не только напором слов, но и поступками. Так сказать, по всем фронтам наступать, но используя и разум.
Сюрреализм в ее жизни продолжался, а Соня все еще не решила, как ей реагировать… Ни на предложение Ярослава, ни на то, что сейчас он стоял перед ней с очень красивым и элегантным букетом роз в руках.
— Спасибо, — художник в ней дрогнул, это правда. Композиция была потрясающе оформлена. И стало очень приятно, что Ярослав сделал такой жест. — Очень красиво, — признала искренне, как-то автоматически поднося цветы к лицу, забыв о том, что в последнее время декоративные сорта почти не имеют аромата.
И с удивлением осознала, что эти розы как раз пахнут, очень тонко и приятно.
— Ты красивая. Розы — просто желание поднять настроение. Сомневаюсь, что больница — твое любимое место для утра… Да и любого другого времени суток, собственно, — усмехнулся в ответ Ярослав, положив
Это как-то по-свойски вышло, уверенно… словно он точно знал, что и куда стоит складывать.
— Да, больницы я не очень люблю, — криво улыбнулась Соня.
— Я тоже, — понимающе хмыкнул Ярослав, улыбнувшись уголком рта.
И это случилось опять!
Нечто внутри нее словно дрогнуло, отозвавшись на некую неявную тень в его глазах, на то, что Крапивин словно бы и не желал показывать. А оно проглядывало, и Соня почувствовала. Что-то очень глубокое и настолько личное, что его старательно скрывают, как грубый и неприглядный старый шрам, когда рана рубцуется, выгнивая. Только тут речь о душе шла.
Да… бывший муж часто ее в излишней впечатлительности и выдумках попрекал. А мама, наоборот, всю жизнь учила к себе и своей интуиции прислушиваться, потому что работает это у них зачастую во много раз лучше правильности логики. Натуры такие.
Наверное, именно в этот момент, держа в охапке огромный букет, вглядываясь в глаза мужчины напротив, Соня и приняла решение… Глупое, иррациональное, лишенное всякой логики и основанное исключительно на той самой интуиции, которой и свою дочь учила доверять… Решение согласиться стать женщиной Ярослава Крапивина. Пусть пока разумом и не осознала, что же именно в этом так ее душу проняло, как прошив насквозь ранящим осколком, смешав если не их кровь, то эмоции.
Да и само его предложение, озвученное в больнице… было таким «в точку». Насколько же сильно Соне хотелось именно партнерства, равноправия, обоюдосторонней поддержки, чтобы реализовывать свои идеи, но и близкому человеку помогать исполнять его проекты. И как не хватало именно этого в браке… А еще Ярослава… Как человек, не имеющий детей, смог настолько чутко понять, что именно Соня ощущает, что ее мучает? Понятия не имела, но и этим Крапивин сломил что-то в ее логике и здравом смысле, намекающих, что крутить роман со своим начальником — весьма рискованная затея.
— Ты поела? — вдруг нахмурился мужчина, отвлекая Соню от своих внутренних метаний и размышлений.
И, точно как с ключами, настолько органично это его «ты» уже прозвучало. Не резануло, как еще час назад. Словно и мужчина для себя некое решение принял, утряс все внутри.
— Я не спец, но что-то подсказывает, что, в твоем случае, режим питания — огромная составляющая успеха, — Ярослав внимательно всмотрелся в нее. Причем так, как она, наверное, на дочку смотрела бы, откажись Яся обедать.
И Соня вдруг стушевалась, отчего-то смутившись, словно он застукал ее за чем-то нелицеприятным, потому как…
— Нет… Ммм, нет, на самом деле, — не придумав никакого удобоваримого объяснения для того, почему забыла об этом, отвернулась и пошла в комнату, вазу искать.
Не говорить же ему, что все то время, пока Ярослав за ее машиной ездил, Соня потратила на душевные метания, волнения и сомнения о его неординарном предложении? Очень неразумное поведение. Да, таблетки уняли боль, однако стоило и о себе подумать, раз уж до обострения довела.