Изнанка чувств
Шрифт:
И оцепенела, встречаясь взглядом с водянистыми и пустыми глазами отчима.
Похабная улыбка и звон бляшки ремня на брюках. А затем я окончательно разбилась, услышав его хриплый, прокуренный голос:
— Значит вот какой ты выросла, Танюшка? Мужиков сюда водишь, пока нас с твоей матерью дома нет, да? Ага, прав был этот парень — ты настоящая шлюха.
И ринулся ко мне.
Глава 16
Я успела только истошно закричать, выбегая в подъезд и спустившись вниз на пару ступеней, как меня с силой
Я видела, как открылась квартира напротив нас, а потом так же поспешно закрылась.
И никто не вышел помочь мне.
Никто.
Дальше я помнила происходящее лишь какими-то отрывками, картинками, застопорившимися в сознании. Как мне выкручивали руки. Как рвалась на груди блузка. Тошнотворный запах гнилых зубов и многодневного концентрированного перегара.
Скабрезные сальные слова в мой адрес.
Попытки разорвать на мне белье.
Я пыталась сражаться. Разодрала ему лицо, вцепившись в щеку, а потом со всей силы укусила за ухо, когда эта тварь навалилась на меня, пыхтя и выговаривая о том, как мне сейчас будет хорошо.
— Томке нравится и тебя тоже вставит.
Снова удар за укус, и я чуть не потерялась сознание.
— Придушу, суку, если станешь орать дальше. Придушу, тварь! А ну, заткнись!
И я уж было перестала сопротивляться, приготавливаясь к боли и унижению, когда неожиданно тяжесть с меня испарилась чудесным образом. А потом я увидела, как Степа, муж Нины, принялся планомерно вколачивать свои тяжелые кулаки в лицо моего отчима.
— Ребенок! Она же ребенок, гнида ты позорная!
В какой-то момент в комнате появилась моя мать, она пыталась остановить самосуд, но в адреналиновом пылу Степа и ей прописал с локтя по скуле, так, что она отлетела в конец комнаты, да там и замерла, выпучив глаза и безмолвно открывая рот, как выброшенная на берег рыба.
Еще спустя минуты появилась Нина. А потом и Раиса Сергеевна с приехавшей полицией.
Я же только сидела в углу скрипучего дивана, поджав колени к подбородку и слушала, как мать материт меня, обвиняя во всех смертных грехах. Она считала, что это я сама полезла к ее драгоценному Валере в поисках любви и женского тепла.
— Если напишешь на него заявление, то я отрекусь от тебя! Не будет у меня больше дочери! Слышишь? А, гадина? Всю жизнь мне испортила, тварина! Ненавижу! Как же я ненавижу тебя, дрянь!
Отчима арестовали. А потом, уже в участке я узнала, что дома нашли запрещенные препараты. Много. И вообще, Валера был на карандаше за распространение.
Барыга.
И теперь ему грозил реальный и долгий срок в местах не столь отдаленных.
Вот только легче мне не стало. Я была закоренелым реалистом и прекрасно понимала, что на место Валеры уже очень скоро придет новый «папа» и он сто процентов не будет лучше предыдущего.
Маргиналы — они и в Африке маргиналы. Ни один нормальный мужик не станет связываться с запитой и опухшей Тамарой Сажиной.
Факт!
Но зато теперь
Только после этого я, в присутствии Нины, Раисы Сергеевны и Степана, смогла собрать свои немногочисленные вещи и навсегда покинуть неблагополучную квартиру. Вот так, в восемнадцать лет я фактически осталась на улице. И если бы не добрые люди, то совсем бы пропала.
С этого дня я стала жить с Ниной Ковалевой, которая заменила мне мать. Я же ее воспринимала как лучшую подругу и самую настоящую сестру. И я была безмерна благодарна ей за доброту, понимание и участие.
— Наверное, лучше отменить завтра школу, Тань? — гладила меня по волосам девушка.
— Почему?
— Ты столько натерпелась.
— А, знаешь, я даже рада, что все так повернулось. Ведь не зря же говорят, что все, что ни делает — все к лучшему. Может и жизнь моя наконец-то станет спокойнее, вот только вас до института стеснять придется, так что…
— Ты чего такое говоришь? Ничего ты нас не стесняешь. Степа сейчас в рейс уедет, а мне с тобой хоть не так одиноко будет. А у мамы тебе опасно оставаться, там твоя кукушка полоумная постоянно тебя тюкать станет. Нет, решено, с нами будешь жить. И чтобы без возражений. Поняла?
— Угу.
Глава 17
На следующий день я еле встала с разложенного для меня дивана. Все тело нещадно ломило, а к волосам на голове вообще было страшно прикоснуться. По телу синяки, колени изодраны, но хоть лицо почти не пострадало. Рассеченная губа не в счет. Женщина, которая меня родила, была любительницей настучать мне по лицу, и по делу, и без.
Так что, в общем и целом, я вышла с достоинством из перипетий минувшего дня.
— Давай помогу, — вошла в ванную комнату Нина и отобрала из моих рук расческу, принимаясь молча и предельно аккуратно расчесывать мои волосы, а затем и заплетая их в замысловатую косу.
— Спасибо, — вымолвила и прижала ладонь к губам, чтобы не расплакаться от этой заботы.
— Ой, да пустяки. А волосы у тебя действительно красивые, вон какие густые и шелковистые. Любая бы позавидовала.
— Не надо мне завидовать, — глухо выдохнула я.
— Завидуют они тебе, вот и травят. Сучки.
— Нин…
— Да, мама мне все рассказала. И что? Мы, между прочим, волнуемся за тебя. И чтобы насчет общаги даже думать не смела! И там клевать тебя будут, за мозги твои, за красоту…
— За красоту, — фыркнула я и закатила глаза.
— Да можешь не верить мне, но только я помню, как за тобой мальчики бегали из старой школы.
— Списывать они бегали, — надулась я.
— Ой, Тань, вот тебе вроде восемнадцать лет стукнуло, а все наивняк чистой воды.