Изнанка королевского дворца
Шрифт:
Остановить ее было некому.
Отца устраивало то, что дочь – отличный финансист. Непостижимым путем Лидия видела, на чем можно сделать деньги, и делала их. Матери было безразлично все вокруг. Королева давно уже стала тенью своего супруга и даже жила по привычке.
Братья же… Они страдали типично братским недостатком – любовью к сестре. И готовы были оторвать голову любому, кто ее не оценит. А заодно и тому, кто оценит. Потому как принцесса по определению выше всех дворян. А из принцев Рик был единственным незанятым. И то…
Ревность,
Саму Лидию Рик считал откровенно узколобой, и плевать ему было на все ее достижения. Какое это может иметь значение, если она страшная и не слушает его с должным почтением? И более того – считает себя умнее. Вот уж непростительный грех. Рик даже не верил, что кто-то мог польститься на эти мощи. Неужели найдется такой дурак?
Так что Рик считал минуты до отъезда.
Джес – тоже.
Аделаида Вельс, надо сказать, радовалась жизни, периодически отписывая шуту о действиях Рика. Принц явно не собирался жениться, так что Анелия была вне конкуренции. Беспокоило ее другое. Когда они отправятся на родину… Но Альтрес Лорт успокоил ее. Мол, не волнуйтесь, леди. Вы поедете в Уэльстер. Так что переживать не о чем. Мы о вас позаботимся.
На самом же деле шлюха не нужна была ему нигде. Ни в Ативерне, ни в Уэльстере. А с другой стороны, не бывает отбросов, бывают кадры. Можно выдать ее замуж за какого-нибудь шевалье или старика и использовать по назначению. И Альтрес уже даже приглядел одну кандидатуру. Вот как приедет, так и займемся.
А пока Аделаида, вместе с остальными фрейлинами старалась пребывать в обществе Лидии. И тихо ужасалась.
Это – не женщина. Это цифра в юбке. Причем юбка потрепанная, а цифра – фанатичная и безмозглая. Подсчет монет не заменит ни человеческого тепла, ни понимания, ни заботы… Впрочем, Рик это тоже видел. Аделаида, несмотря на шлюховатость, была неглупа. Тем самым житейским практичным и приземленным умом, который дарует не крылья, а ножки и присоски. А уж всползти куда-либо, пользуясь ими, – дело житейское.
И этим умом она видела, что Лидия, если вытряхнуть из нее всю шелуху религиозного фанатизма, скупости да и многого другого, будет неплохой женой. Только вот увы.
Никому и никогда не удавалось переделать человека старше трехлетнего возраста. Ребенка воспитывают, пока он лежит поперек лавки. А потом, когда он растет, это закрепляется.
Именно поэтому так глупы вопли «я его перевоспитаю». Ага, шесть раз.
Нельзя перевоспитать человека. Он может измениться сам. И то – внешне. Но стержень внутри останется тот же. И в экстремальных ситуациях вылезет наружу. Да так, что только держись…
Аделаида не верила в перевоспитание Лидии. И подозревала, что Гардвейг будет только рад сложившейся ситуации. А значит, будет доволен и его шут. Но на всякий случай… Надо бы посмотреть.
Принцесса – существо востребованное. Неужели не нашлось ни одного
И Аделаида задумалась.
Любовник? Это не бесплотный дух. Это живой человек, который оставляет следы, на которого нужно время. И Аделаида принялась наблюдать.
Первые дни ее откровенно разочаровали.
Лидия ходила в свои покои, в библиотеку, к королю и казначею, в храм молиться и исповедаться.
Что касается своих покоев – согласно старому обычаю, покои королевской семьи представляли собой анфиладу комнат. В чем-то и правильно. Если спасаться – есть возможность добраться до наследника и уйти через потайной ход всем вместе. Это плюс.
В минус идет то, что любовника не примешь. В любой момент могут войти отец, мать, братья, слуги… Слишком ненадежно. Аделаида, не будучи дурой, в очередной визит оглядела покои Лидии и поняла, что нет. Не примешь. Засовы слишком ненадежные, на них чихнуть – и отлетят. Да и сами покои, случись что – любовника и спрятать некуда. Словно не девушка живет, а пастор. Из бедных. Такой неприкрытый аскетизм, балдахина над кроватью и то нет, а шторы такие, что моль их жрать побрезгует. Заберись в покои Лидии вор – заплакал бы и подал на бедность.
Аделаида, конечно, утрировала, но главного это не отменяло. Днем в покоях толкутся слуги, ночью – королевская семья. Нет, она бы не стала так рисковать. А Лидия не глупее. Просто у нее ум не туда ушел.
Библиотека тоже отпала. Во-первых, библиотекарь был лет пятидесяти и похож на высохшую грушу. Во-вторых, она непосредственно примыкала к кабинету Бернарда, и тот часто заходил за манускриптами или требовал что-либо от библиотекаря. Да и кто-нибудь из принцев частенько там гостил. Нет, с точки зрения Аделаиды это тоже не подходило.
Про короля и казначея молчим.
Остается только одно – храм.
Аделаида подумала и принялась усердно сопровождать Лидию, бормоча про свои грехи и их отпущение. А заодно стреляла глазами по сторонам. И усердие ее было вознаграждено. Хотя и не сразу.
Аделаида была неглупа. И замечала то, что другие старались скрыть. В частности, она заметила, что пастор в храме достаточно молод и симпатичен. Каштановые волосы, синие глубокие глаза, ухоженная бородка, ему была к лицу даже зеленая ряса.
А еще Аделаида заметила, что голос Лидии подозрительно подрагивает, когда она смотрит на симпатичного священника. И исповедуется она подозрительно часто, чуть ли не каждые два дня. И все одному и тому же. А исповедальню выбирает крайнюю.
Аделаида не поленилась навестить ее самостоятельно и обнаружила, что решетка между двумя комнатушками чисто символическая. И ее даже можно сдвинуть в сторону. Только надо иметь ключ. Но чтобы его не было у пастора? Это вы кому другому расскажите.
То есть раз в два дня принцесса имеет возможность на час-полтора уединяться с пастором Реймером. Аделаида потерла руки и принялась думать.