Изнанка мести
Шрифт:
Ярослав обогнал медлительный белый лексус и перестроился в правый ряд. Входящий вызов заставил его улыбнуться. «Легок на помине», – мелькнуло в голове, когда он ответил: – Слушаю.
– Ярослав Викторович, добрый вечер, – вкрадчивый голос начальника службы безопасности расплылся по салону.
– Добрый, Олег.
– Девушка сейчас с друзьями в кафе «Токио», на Гоголевском бульваре дом четыре. Мой человек покажет Вам её.
– Еду, – Ярослав включил поворотник и на ближайшем перекрестке развернулся, почти не сбрасывая скорости. Холодный спокойный гнев заполнил тело. История с квартирой случилось в 1996 году. В девяносто восьмом Белов, пользуясь бумагами, связями и властью, выгнал Выгорских на улицу. Ярославу
Несколько месяцев пришлось ютиться у неродной бабки. Каждый день начинался с ворчания и заканчивался скандалом. Старуха никак не могла уразуметь, почему человек владеющий магазином, где продавали машины, притащил жену и троих детей в её двушку? Они и сами это плохо понимали. Сначала казалось: произошла ошибка, кошмар продлится недолго. Но дни складывались в недели, недели в месяцы – проблема не решалась – узел только затягивался. Отец разрывался между растущим бизнесом и семьей. Порой Ярославу казалось, что батя не спал никогда, порой бесило, что отец ничего не делал.
Но это было не так. Действовал Выгорский старший и через начальство Белова, и в обход его. Самые большие надежды возлагал на суд. Был уверен, что по-закону удастся добиться справедливости. Процесс тянулся несколько лет. С той и с другой стороны работали опытнейшие юристы. Перед каждым заседанием отец глотал таблетки. Его жгло желание выиграть дело. Ради справедливости и собственного достоинства, ради семьи. Бедный отец! Вздох вырвался из груди Ярослава. Ну, почему? Почему тогда у него не было достаточной власти, чтобы раздавить мерзкого урода?
У Белова были особые методы.
Угрозы. Не только отцу, но и мачехе, и даже им, детям. Люди Белова требовали отступиться. Ярослав до сих пор помнил, как тряслись руки Мирославы после первого ночного звонка. Она, бедняжка, даже заикалась несколько дней. До сих пор не любила вечерний треск телефона и всех знакомых предупреждала: «Хотите мне что-нибудь сказать, будьте добры, потерпите до утра!»
Львиную долю правды о нападках отец скрывал. Иногда только просил старшего сына быть внимательнее. Ярослав вырос, оберегая мачеху, брата и сестру. Когда он перестал бояться? Не тогда ли, когда в первый раз харкнул в мента? Когда его одного из большой школьной драки пырнули ножом? Когда понял, что угрожают, значит, не уверены?
На телефонные запугивания через какое-то время он сам престал обращать внимания. На полуночное треньканье тоже. Приходы и обещания расправы от милиционеров юного Ярослава только раздражали. Но то, через что пришлось пройти семье навсегда осталось в памяти. Доходило до того, что обычный гаишник останавливал отца на посту и требовал отказаться от судебных претензий. Как можно было противостоять такой паутине?
Мачеха была вся на нервах, младшие страшились ходить в школу, наезды на автобизнес – как могло это не сломить отца? Жена умоляла отказаться от квартиры, от суда – спокойствие и жизнь детей важнее! Тем более что недостатка в средствах уже не было – они давно могли позволить себе несколько домов. Отец просил потерпеть еще немного: скоро суд должен был закончиться, а справедливость – восторжествовать. Они с победой смогли бы вернуться теперь уже на Кудринскую площадь.
Увы. В 2007 было принято окончательное решение. Все судебные инстанции пройдены. Выгорские потеряли всякое право на жилье, полученное еще в 1955 году дедом Ярослава – экономистом авиационной промышленности Борисом Григорьевичем Выгорским.
Всё было кончено. Сил не было. Отец сильно сдал. Неинтересен стал окрепший бизнес. Блеск в глазах потух. Исчезла крепость в руках. Дыхание наполнилось сожалением. Горечью. Ярославу рвала душу боль: каждый день отец просыпался слабее, чем накануне.
В две тысячи девятом отца не стало. Это было таким потрясением, что долгое время Ярослав не мог ничего поделать с собственной никчемностью. Мука потери змеиным клубком поселилась внутри. Всё, что Ярослав умел, дал ему отец. Справедливость. Честность. Смелость. Он был идеалом. Ярослав ненавидел крысу, которая уничтожила этот идеал.
Он в который раз почувствовал, как гнев поднимается в нем, подобно воде в шлюзе. С силой выдыхая воздух, сосредоточился на дороге: поворотник, перестроение, тормоз, сигнал, перестроение, газ. Потребовалось семь минут, чтобы добраться до бульвара и припарковать машину. Этого времени было достаточно, чтобы на него обратили внимание десятка два молодых людей, знавших цену авто, которое им не под силу приобрести за всю жизнь, как бы усердно они не работали. Восхищенные взгляды девиц и завистливые лица щеголей, праздно шатающихся по ночному городу, сегодня не забавляли его. Если б не всеобщая лень, мир был бы полон таких тачек, прекрасных домов, великолепных яхт, комфортных рабочих мест при сохранившейся природе, чистом воздухе, голубом море. За последнюю пару месяцев он как никогда устал от пустоголовых, не желающих напрягаться и брать на себя ответственность бездельников.
Новогодние украшения сверкали в окнах магазинов, на столбах, у ворот, у тротуаров. Блестели желтые, красные, синие огни, отражаясь в елочных гирляндах немыслимым числом звезд. Праздничное сияние только выводило Ярослава из себя. Он пересек тротуар и открыл нужную дверь.
Кафе встретило теплом и вечерним гулом. На секунду Ярослав замер и обвел заведение пристальным взглядом. Приглушенный свет, наверное, должен был создавать интимную и доверительную обстановку, так же как и ненавязчивая современная музыка, но, на его притязательный вкус, ресторанчик скорее походил на притон для малолеток. Отсутствовали скатерти на столах, вместо занавесок болтались жалюзи, аромат выпечки смешивался с запахами жареного картофеля и чистящего средства. Ярослав чуть заметно сморщил нос, предугадывая, что «вонь» пропитает одежду. Постеры, развешанные на серых стенах, навивали мысли о шаблонности и скуке.
Взметнувшаяся вверх ладонь подсказала, в каком направлении двигаться. Ярослав прошел и протянул руку молодому человеку в темной шляпе. Тень скрывала черты лица, оставляя свету заостренный кончик носа. Ярослава передернуло: он еще относился к тому поколению людей, которые снимали головные уборы в помещениях.
– Здравствуйте, Ярослав Викторович, – поприветствовал востроносый, привстав, отодвинул для Ярослава стул, и они оба опустились.
– Добрый вечер.
– Она сидит за соседним столом, – глядя в окно и еле раздвигая губы, пояснил юноша, – видите, большая компания справа. Четыре девушки и три парня. Белова – та, что с длинными волосами и в короткой юбке.
Ярослав медленно огляделся. Девушка занимала место прямо перед ним, сидела боком, так что он мог прекрасно разглядеть ее всю – малец Гаврилова отлично знал свою работу. Ярослав немного смягчился.
Виктория Белова. Ее внешность была из тех, что поражала с первого взгляда. Блестящие черные кудри окутывали плечи и спускались ниже лопаток, почти до пояса. Ровная спина опиралась на спинку стула, образуя небольшой изгиб. Стройная ловкая фигура выдавала любовь к движению. Короткая юбка открывала длинные ноги, будто бы специально выставленные напоказ. Прозрачные чулки, шпильки. Голубой шарф обвивал шею и тянулся до сапог. Узкие ладони белели на коленях. Тонкие, будто искусно выточенные, пальцы в задумчивости перебирали друг друга. Ярослав присмотрелся к лицу. Темные глаза, большие, как у газели, бархатные и блестящие, словно сама ночь. Брови вразлет. Кожа даже в полумраке дышала свежестью, легкий румянец играл на припухших, еще юных, щеках.