Изнанка мести

Великанова Наталия Александровна

Она узнала, во сколько обойдется провести отопление в дом, обустройство туалета. Еще одну зиму с дровами она боялась не выдержать. С ребенком на руках? Вообще, в этом поселке, она единственная существовала в таком логове. Все кругом давно было застроено коттеджами, имевшими минимум два этажа. Огражденные высоченными заборами, они скрывали жизнь своих хозяев от посторонних глаз. Её же избушка была отделена от улицы невысоким полусгнившим штакетником, отчего она имела возможность выглядывать на дорогу, здороваться, а иногда и болтать с прохожими. Справа от её дома был глухой забор, чему она, в общем то, была рада, так как сосед слева, под кодовым названием «дом с колоннами», был очень болтлив. Их дворы разделяла ржавая металлическая

сетка. Если Вика вечерком выходила на улицу, он неизменно появлялся с каким-нибудь делом и рассказывал о своих детях, собаке, племянниках, рыбках, стараясь вложить в короткую встречу как можно больше информации. После длительного рабочего дня, наполненного трелями телефона, распоряжениями начальства, потерянными документами, руганью в вагоне, Вике совсем не хотелось слышать о чужих проблемах. У неё своих имелось полно – хоть вывози. Она вежливо кивала, ретируясь в дом, но и там порой продолжала слышать, как сосед всё рассказывал и рассказывал.

В такие моменты Вика завидовала владельцам высоченных металлических оград!

Сумма, необходимая для газового отопления, оказалась не такой уж огромной, но отчаянно баснословной для её малюсенького домика и крошечной зарплаты. Взвешивая все варианты, Вика опамятовалась: ей придется зимовать вторую зиму, топя печку. Вспомнила родительскую квартиру и горько вздохнула: там было тепло даже в лютые морозы, там мама хранила её.

Почему, ну почему она не переспала с каким-нибудь обычным парнем, студентом, которого бы содержали родители? Жила бы в их квартире, подстраивалась под свекровь. У её ребенка был бы отец.

Стоп! Обычно на этом моменте, Вика настойчиво приказывала себе одуматься и прекратить мечтать.

Один раз в две недели она таскалась в женскую консультацию, где неизменно получала нагоняй от доктора, что слишком мало ела, бледно выглядела, имела низкое давление. На учет по беременности её поставили и без прописки, но потребовали собрать справки в сельсовете и еще десятке каких-то учреждений, что фактически она живет здесь, работает там, учится здесь и так далее. Медсестра высказала презрительное «фи», что Вика – безмозглая рвань – завела ребенка без жилья и без мужа. Вика не смогла сдержать слёз, за что и получила еще одну порцию презрения под названием «теперь ходит – плачется».

Жизнь её превратилась в путешествие по горам и долам. За легким спуском начинался крутой подъем, за поворотом – резкий обрыв, до далекой вершины вёз веселый водитель в грузовичке, а там снова бездна и противное головокружительное падение. То дни тянулись глухой безрадостной стеной забора, вдоль которого папа водил её в детский сад, то бежали с легким стуком колес поезда.

В конце мая Вика получила потрясающую весть. Нашелся покупатель на один из тех прекрасных домов, которые она нашла и рекламировала на своем сайте. К сожалению, не на её любимый особняк, а на самое маленькое строение – бывшую почтовую станцию. Но даже это событие вознесло её на вершину Альп и нивелировало потери.

Вика всегда представляла, что человек, желающий купить историческое строение, будет очень богатым. По меньшей мере – состоятельным. Нет. Кирилл Михайлович был обычным военным инженером. В отставке. Теперь работал, как он рассказал о себе, на кабельном заводе. Пятьдесят шесть лет, вдовец, дети разъехались. Планировал купить дачу, но наткнулся на объявление о продаже исторического здания и загорелся. Он задумал своими руками восстановить прежнюю, теперь обесцененную обстановку, засадить сад розами и георгинами. Он понравился Вике смелостью и трепетным отношением к старине. Сначала они некоторое время переписывались, обсуждая состояние дома, прилегающую территорию, требуемые вложения, а потом пришло время и для личного знакомства.

Торопясь на первую встречу, Вика перебегала дорогу, когда обратила внимание на девочку лет пяти – шести. Она держала за руку молодую женщину, и во взгляде было детское нетерпение.

Викин автобус уже стоял на остановке, и она боялась, что сейчас он захлопнет двери, но всё же оглянулась, когда внезапно малышка подскочила, подпрыгнула от радости и вся подалась вперед, утягивая мать за собой. К тротуару подъехала машина, и девочка, как довольный щенок, уже не скрываясь, взвилась, выдергивая ладонь. Лицо женщины осветилось. В машине улыбался мужчина, глядя на довольную дочурку. Вика сжалась и поднялась в салон. Может быть, ей только показалось, что время научило её жить с болью? Может быть, всё только начиналось?

Сидя в автобусе, она спрашивала себя: «Знал ли уже Выгорский про её беременность?» Наверняка знал: Андрей, наверное, рассказал. Или Димка. Она ждала появления бывшего мужа, оборачивалась на проезжающие по улице машины, вздрагивала от стука калитки, от громких разговоров соседа. Вика откинулась на спинку и закрыла глаза. Зачем только она это увидела? Может быть, стоило принять предложение Димки? Отец для ребенка – разве это не должно являться целью любой матери?

Картинка мужчины, счастливой женщины и нетерпеливого ребенка так долго стояла у Вики в голове, что когда она встретилась с Кириллом Михайловиче у его нового дома, едва могла улыбнуться. Первые десять минут она только и делала, что молча ходила за ним и заставляла себя сосредоточится. Наконец, ей и это удалось. Спустя час они взахлеб говорили о новом приобретении Кирилла Михайловича, о планах на восстановление, о других таких же потерянных страдальцах. Вместе рассматривали уцелевшие кусочки, фрагменты, спасшиеся от разрушительного топора времени.

Кирилл Михайлович был невысокого роста, чуть полноват, сквозь редкие седые волосы просвечивалась розовая макушка. Говорил грамотно, просто и уверенно. Не скрывал удивления, когда увидел, насколько молода Вика.

– Вот уж не думал, что девушка, которая увлечена стариной, только-только окончила школу, – без стеснения заметил он, а потом попросил у Вики помощи в работе: – у меня самого недостаточно художественного вкуса, – выразился Кирилл Михайлович. – Я буду очень благодарен, если Вы поделитесь своими соображениями по внутреннему убранству комнат, по декоративным деталям. Я же, по мере возможности, по Вашим эскизам буду воссоздавать их сам и с помощью друзей. Ничего специального: делайте так, как представляете, а дальше мы подумаем, насколько возможно техническое исполнение. Он поведал, что имел на примете хорошую бригаду строителей с толковым руководителем. Еще остались у Кирилла Михайловича связи в армии, а там умельцев полно, – смеялся он.

Вика была на седьмом небе от счастья. Кирилл Михайлович предлагал ей дело, от которого душа её пела, а ноги готовы были пуститься в пляс. Руки дрожали от предчувствия прикосновения к прекрасному.

Кажется, с этого момента она в очередной раз воспаряла духом, смирилась с судьбой, а уж затем и стала получать удовольствие от жизни, беременности и лета. Тоска, внутренняя неустроенность, бывшее фоном её существования последний год исчезли, вытесненные неведомым доселе ощущением, что она нужна, что всё встало на свои места, и жизнь идет под неустанным божьим оком. Наброски, над которыми она корпела в жару и холод, нашли воплощение в предметах физического мира: ручках дверей, наличниках, перилах!

Наконец-то она в полной мере осознала, что у неё будет семья. Маленький стал шевелиться. Вика с замиранием сердца прикладывала руку к животу, ожидая нежных толчков. На ультразвуковом исследовании ей сказали, что будет дочка. Как же она её любила! Маленькая красавица! Вика грезила, как станет заплетать ей косы, читать книжки, научит рисовать! Её принцесса! Они будут вместе смеяться, валяться на траве, полоть огород, печь пирожки. Они будут подружками. Будут спать, прижавшись друг к другу, как Вика в детстве с родителями. Будут собирать ягоды в одну корзинку. Теперь она никогда не будет одинокой, потому что у неё будет ребенок!