Изнанка Прекрасного
Шрифт:
Я облегчённо расслабила руки, и они тряпками повисли вдоль моего тело. А еще нужно было бинты снять, помыться, и ехать смотреть на тачку. Новый заказ на ремонт был срочный, и парни не могли сами разобраться без меня. Сил не было совсем.
На гимнастике нас гоняли битыми часами, но этот старик просто не знал пощады. После него я выходила, как хорошо отбитая котлета.
Поплелась за ним, чувствуя, как пот льет с меня ручьём. Сейчас бы в кроватку, продрыхнуть до завтра.
А утром вставать рано, так как ехать к Покровскому за город.
–
Он был в курсе всей моей подноготной. Знал, кем я являюсь и почему шифруюсь.
Чего мне скрываться от него, уж ему точно плевать, кто я за стенами этого клуба.
– На следующей неделе суд, – выдохнула.
– Помню. И я, как свидетель, постараюсь приложить максимум усилий, что бы все обошлось.
– Вы же знаете, что мне могут запретить боксировать, – ответила ему, на что он скривился, и очередная зубочистка сломалась от давления его зубов. Он полез за новой. Да он так всю тайгу перекусит. – Так что есть вероятность, что вы впустую тратите на меня время, – ну вот, сказала то, что давно вертелось на языке.
Сейчас огребу.
–Ты не можешь знать этого наверняка, так что собери нахрен свои сопли, и перестань мне их мазать тут по паркету. Я не для того с тобой тут тискаюсь, что бы ты на все насрала с высокой стремянки, – психанул он.
Он терпеть не мог, когда люди сдавались раньше времени. Но я знала, что он по-настоящему переживает за меня, но если суд запретит мне боксировать, то боя, к которому я сейчас так активно готовилась, просто не будет. Я получу техническое поражение и больше не смогу заниматься тем, что мне действительно нравится.
– К тому же, ты просто обязана надрать костлявую задницу этой гадюке...
– Кобре, – исправила его.
Моей соперницей была Жанна Паркова, которая любила себя представлять в мире женского бокса, как Кобра. Минутка пафоса.
– Насрать. Хоть красная мамба...
– Черная... – и снова. Ей Богу, я не выйду отсюда живой.
– Не беси меня, пигалица! – все-таки заорал он, на что я захихикала. –Что с твоим режимом? Ты вообще спишь? Гонки, университет, ремонт машин. Ты не сможешь в таких условиях нормально подготовиться, – продолжал он нападать, но я знала, что за дело.
– Вы же знаете, у меня контракт. Я не могу все бросить. Последняя гонка будет за день до боя.
– Знаю, – недовольно пробубнил он, так как понимал, что я действительно ничего пока не могу исправить. Мне просто нужно откатать свой долг, и я завяжу с этим. – Ладно, хрен с тобой. Я не знаю, что у тебя в твоей башке, – ткнул он мне пальцем прямо в лоб, – но пока ты не решишь свои проблемы и комплексы вот тут, нихрена у тебя не получится.
Я не поняла, о чем конкретном он говорил. У меня столько
– Никаких шашней до боя. А то знаю я этот взгляд.
– Какой еще взгляд? – ничерта не поняла.
– Все, пошла отсюда! Дел по горло, – рявкнул и буквально вытолкнул меня за дверь.
Что с моим взглядом, черт возьми, не так?
Из клуба Аркадича вывалилась еле живая почти ночью. Необходимо было заскочить домой, переодеться, прыгнуть на мот и ехать смотреть в гараж машину. Обычно после поздней тренировки меня забирали близнецы, но они уже битый час ковырялись в ангаре.
Закинув в стиралку спортивную форму, рванула на парковку к своей любимой ласточке.
Спать хотелось очень сильно, вырубало на ходу. Да и вообще, последние дни у меня был какой-то эмоциональный раздрай. Неожиданное появление Макарова, изматывающая подготовка к бою, финальная гонка, предстоящий суд на следующей неделе, и вечно маячивший на горизонте Вознесенский.
Парень беда. И заноза в одном месте, в том самом, которое он вчера так нагло лапал.
Он со своими шутками стал переходить все грани. И самое странное было то, что это не раздражало. Его открытость, придурковатость и развязность смешили меня. Он напоминал мне моих близнецов, которые всегда вели себя, как дети.
Вознесенский был до ужаса милым. Да чего уж! Парень – обояшка, знал это сам и отлично этим пользовался. Все девчонки универа сохли по нему и его друзьям, а в игрушки он выбрал именно меня.
Меня это пугало, ноооо...
...и льстило. Что совсем не вязалось с моими планами – держаться от него и ему подобных подальше.
Он все время вился рядом, постоянно маячил на горизонте и что-то говорил, говорил, говорил. Порой мне казалось, что ему вообще все равно, поддерживаю ли я диалог.
А это его объятие сегодня.
Да фиг с ним, с Вознесенским!
Меня беспокоила моя реакция на его прикосновение – вот это реальная проблема. Когда он обнимал, казалось, что я под такой защитой, что даже атомная бомба не сможет меня достать.
Всегда все внимание было обращено к Рыжей – к красивой оболочке на мотоцикле. И только Вознесенский обратил внимание на тихую и забитую скромницу. И меня это пугало и интриговало. А так же будоражило и… подкупало.
Почему я вообще об этом думаю?
Плевать!
Я свернула с оживлённой улицы во дворы через промзону и частные гаражи, как ночную тишину разрезал громкий женский крик, который я услышала даже через рёв байка и шлем. Я закрутила головой вокруг, сбавляя скорость, и увидела, как какой-то парень пытался насильно запихнуть девушку во внедорожник.
В груди все разорвало. В голове предстали картины из своего прошлого, и, не думая ни секунды, я остановила мотоцикл, и побежала к ним, повесив шлем на ручку спорта.
Черта с два этот козел ее обидит!