Изнанка судьбы
Шрифт:
И вот теперь мой брат сбежал с ши, а дядя Грегори вот-вот отсудит у нас все. Он всегда нас ненавидел.
Блудсворд попытался провести рукой по моей щеке, но я отшатнулась, и граф укоризненно покачал головой:
— Элисон! Вы как испуганный зайчонок. Почему вы так меня боитесь? Разве я когда-нибудь обижал вас или давал повод думать обо мне плохо?
Я попробовала сглотнуть, но в горле совсем пересохло:
— Тогда… в малиннике. Патер Вимано…
Граф изумленно приподнял брови:
— Малинник?
В его темных глазах заплясали насмешливые искорки, а я снова ощутила жуткую раздвоенность, когда непонятно, где настоящее, а где видения или бред. Была ли та встреча в малиннике правдой, или она только приснилась мне? Помню, как прислуга судачила о смерти патера Вимано, а в день похорон у меня был приступ, поэтому не запомнилось почти ничего.
Я не могу себе доверять до конца. Слишком часто забываю важное и помню то, чего никогда не было.
— Все просто, моя недоверчивая Элисон, — благодушно продолжал его сиятельство. — Мне давно пришло время обзавестись наследником, а вы хороши собой, милы и равны мне по происхождению. Кроме того, вы не вертихвостка и не проводите ежедневно по пять часов у модистки, как ваша младшая сестра. Короче говоря, вы мне подходите. Да, у вас нет состояния, но я достаточно богат, чтобы не нуждаться в дополнительных средствах. Зато вы и ваши родственники никогда не станете пытаться диктовать мне, что делать.
Я недоверчиво посмотрела на графа. Сейчас он казался почти милым, а его слова — пусть неромантичными, но разумными. Я и не надеялась выйти замуж по любви. Я вообще выйти замуж не надеялась.
Кто он? Мой детский страх, личное чудовище из липких кошмаров? Или обычный мужчина, которому просто не повезло родиться с горбом?
Он ведь наш сосед уже много лет, и никто, кроме меня, его не боится и не чувствует запаха крови.
Не сделаю ли я величайшую глупость в своей жизни, отказав ему?
Я уже открыла рот, чтобы сказать, что согласна, когда он оскалился и сразу стал похож на волка, который долго и успешно притворялся собакой.
— А если ты откажешься стать моей женой, я все равно найду способ, — его рука впилась в плечо, оставляя синяки. — Ты будешь принадлежать мне.
— Больно!
— Разве это больно? Ты даже не представляешь, что такое настоящая боль. Тебя ведь никогда не били, Элисон?
В снисходительном тоне мне почудилось обещание. Даже живот заболел от страха, и я решилась.
— Я скажу маме, что вы грозились меня мучить!
Он засмеялся мне в лицо, словно этого и ждал:
— Давай! Беги к матери и расскажи, как твой жених обещал замучить тебя до
Граф прикрыл глаза, и его голос изменился, зазвучал глухо, чуть надтреснуто:
— Их держат взаперти, как животных. В грязи, за решетками, вдалеке от солнечного света. В рубище. Они постоянно кричат, стонут и воют, — он содрогнулся, словно от воспоминания. — А уж какая там вонища…
Еще немного, и у меня бы точно начался припадок. Я прикрыла глаза, силясь побороть дурноту, как от морской болезни.
— Держат всех вместе — мужчин и женщин. Догадываешься, чем это заканчивается? Ублюдков, которые рождаются от подобных союзов, сразу забирают от матери на воспитание в дом призрения. И можно рожать следующего. Особо буйных заковывают в цепи или привязывают к кроватям ремнями. А если будешь слишком беспокойным пациентом, тебе пробьют голову зубилом, чтобы выпустить демонов. Вот здесь, — он ткнул узловатым пальцем мне в висок. — И после этого тебе уже будет все равно, где ты находишься сейчас и кем была когда-то.
Я не хотела слушать его рассказ, но не слушать его было невозможно. Слова повисли в воздухе — тяжелые, правдивые и оттого особенно жуткие.
— Вы там были? — спросила я, еле шевеля губами.
Ни одна сплетня о Блудсворде не упоминала Батлемскую лечебницу для умалишенных, но так рассказывать можно, только если сам прошел через ад и вернулся.
Граф помедлил и кивнул. Мне показалось, что в его темных глазах мелькнул страх.
И я вдруг поняла, что сочувствую его сиятельству.
Батлем. Незримый меч над моей головой, причина, по которой я, как умею, скрываю свои странности.
Дверь за спиной Блудсворда раскрылась:
— О, я вижу, вы поладили. Ах, девочка моя, как я тебе завидую! Любовь — такое прекрасное, светлое чувство. Помнится, мы с твоим отцом…
Блудсворд моргнул. Оскаленный монстр исчез, уступив место вполне привлекательному мужчине.
— Миледи, я рад сообщить, что мисс Майтлтон сделала меня счастливейшим из смертных, сказав «да». Осталось назначить день свадьбы.
— Мама, он лжет! Я не выйду за него!
Маменька посмотрела с укором, как всегда, когда я ляпаю что-то, по ее мнению, неуместное.
— Дорогая, не говори глупостей. Твои шутки совсем не смешны. Сэр Блудсворд, надеюсь, вы не станете воспринимать всерьез это девичье кокетство.
— О нет, миледи. Я все понимаю…
«Но это правда», — шепнула я одними губами.
Бесполезно. Мать всегда слышит только то, что хочет слышать.
Все наши беды начались с маскарада, на который я не поехала.