Изнанка
Шрифт:
– А мы его с собой возьмём.
– Ага, чтобы он ныл, как ему скучно с престарелыми родителями?
– Эй! Мы не престарелые! – Алёна возмущённо стукнула мужа ногой под столом. Может, хоть это было способно привлечь его внимание и оторвать от монитора?
Смешно. Ещё пару часов назад она заверяла чокнутого сына подруги, что слишком стара для него, а сейчас слова мужа о том, что они уже немолоды, больно резанули своей правдивостью.
– Нехорошая идея, Лёль. Давай потом как-нибудь, хорошо?
– Хорошо. Потом. – Она поднялась из-за стола и потянулась, чувствуя неимоверную усталость, которая навалилась сразу отовсюду и придавила к полу. – Будет
– Лёль, спать иди. Остальное завтра обсудим.
Он снова погрузился в мир своих компьютеров и бог ведает чего ещё, оставив Алёну наедине со своими мыслями. Бонифаций, опустошив миску, сонно умывался, также не глядя на хозяйку. Скотина мохнатая. Всем только и надо, чтобы их обиходили, пожрать приготовили, обстирали и отстали. И почему раньше это её совсем не волновало? Вроде выполняла все обязанности, потому что должна была выполнять. Потому что так было заведено. А о том, что это раздражает – быть обслугой – как-то и не задумывалась.
– Ладно, я в душ, потом спать. Ты ещё посидишь?
– Угу.
Вот тебе и «угу»…
Натянув одеяло до подбородка, Алёна смотрела в потолок спальни, настойчиво, но безуспешно пытаясь прогнать от себя мысли о Никите. Влюбился он в неё, ну надо же! И почему это вызывает у Алёны улыбку, помимо воли растягивающую губы? Конечно, его признание, пусть оно и не имело под собой никаких оснований, было ей приятно. Она действительно не юна, не обладает сексапильной внешностью, красится редко, одевается обычно. Понятно, что всё это Никиткины гормоны, и парень, скорее всего на ходу решил, что влюблён, стоило только ей сесть в его тачку… Но чёрт побери, а ведь это и впрямь приятно.
Интересно, как быстро он забудет о том, что пригласил её на свидание, если уже не забыл? Это её вообще не должно волновать. Она ведь ему врала, что пойдёт с ним на свидание. Или не врала?
Алёна улыбнулась, поворачиваясь на бок и обнимая пустую мужнину подушку. По телу проходили едва заметные волны возбуждения. Она уже и не помнила, как давно они с Николаем занимались сексом. Хорошим таким трахом, после которого ноги с трудом сдвинуть можно. А ведь она любила секс. Такой, чтобы с криками, стонами и грязными словечками. Интересно, как трахается Никита? Наверное, как и все парни его возраста, имеет всех и вся направо и налево и пробует в сексе новое без разбору.
Так, стоп. Эти мысли надо гнать куда подальше. Она его ещё ребёнком помнит. Светловолосым, нескладным парнишкой, с вечно взъерошенными волосами и разбитыми коленками. Это же, блин, как инцест почти – думать о сексе с сыном подруги.
Фыркнув, Алёна легла удобнее, а минутой позже уже спала, решив послать всех мужиков вместе взятых куда подальше.
Возвращаясь вечером с работы, Алёна поймала себя на том, что весь день раз за разом возвращалась мыслями к Никите, его поступку и словам, которые он сказал ей в машине. Несмотря на абсурдность случившегося, она не сразу останавливала себя, когда фантазировала. Что было бы, позволь она себе зайти с Никитой чуть дальше? В мыслях, где никто не мог ей запретить представлять вещи, за которые она сама себя потом казнила, они уже и целовались с Никитой и едва ли не дошли до постели. Это было неправильным, но запретное так манило. Вчера сын подруги, к которому раньше относилась, как к собственному ребёнку, предстал перед ней с совершенно другой стороны.
– Господи, что это? – вскрикнула она, когда дошла до парадной, где на лавке с окровавленным лицом сидел Павлик, рядом с которым суетился… Никита. – Что ты с ним сделал?
Вышло как-то истерично, как будто была клушей, защищающей потомство. В голове вихрем промчались предположения, одно другого краше. Алёна отпихнула Никиту от сына, и только тогда поняла, что Павел пьян.
– Если бы я! – с вызовом откликнулся парень, стирая с рассечённой брови кровь. – Гопники какие-то его тут мутузили, пришлось вписаться.
– Твою мать! Сам-то цел?
– Жить буду.
– Он что, только после вчерашнего возвращается?
– Я не в курсе.
– А ты что здесь делал?
– К тебе шёл.
– Идиот. – Алёна окинула Никиту быстрым взглядом, но тут же смягчилась. – Поможешь до дома дотащить?
Кивнула на сына, который едва не заваливался на лавку. Не хватало ей ещё с этим разбираться. А всё воспитание папаши, который от компьютера задницу оторвать не может. Неожиданно сильно разозлившись на Николая, Алёна подхватила сына под руку, но тот оказался слишком тяжёлым.
– Отойди. Сам справлюсь, – осторожно, но с силой отстранил её Никита, и легко, будто пушинку, оторвал Павлика от скамейки и поволок к парадной.
Если так пойдёт и дальше, Алёна ему задолжает по гроб жизни.
– Давай сразу в комнату его. Да не снимай ты обувь, этот охламон и так запачкает всё, – скомандовала Алёна, когда они вошли в квартиру. Николая, как ни странно, дома не оказалось, и это было даже хорошо. Сейчас хотелось сорвать на нём злость, хотя, по сути, он этого не заслужил. А вот Павлу завтра достанется, пусть только проспится.
– Фух… Не думал я, что быт нас с тобой закрутит так скоро.
– Шутник. – Алёна включила лампу и быстро оглядела Павлика, когда Никита положил его на кровать. Кажется, цел, руки-ноги на месте, а кровь – из разбитого лба. Но вроде ранение несерьёзное. Так, царапина.
– Умыться хоть можно, прежде чем домой отправишь?
– Умывайся. Ванная справа по коридору. Потом дуй в кухню, посмотрим, что у тебя с бровью.
Никита кивнул и вышел из комнаты, а Алёна устало опустилась на постель сына. Она была совершенно испорченной, раз настолько обрадовалась тому, что Никита оказался возле её дома. И дело было вовсе не в том, что он помог Павлу в самый нужный момент. Она в принципе была рада его видеть. Даже очень рада. Однако показывать этого не собиралась. К ней он шёл, ну надо же! Алёна прислушалась к шуму воды в ванной. То, что Никита был в её с Николаем квартире, возбуждало и одновременно казалось отталкивающим. Но он помог ей, а она не была настолько сукой, чтобы отправить парня восвояси.
– Сильно болит? – отстранённо спросила, когда Никита умылся и прошёл в кухню, как она и просила. Обувь он всё же снял, и это вызвало у Алёны усталую улыбку на лице.
– Ты про бровь?
– А у тебя ещё что-то болит?
– Да нет. Нормально всё.
– Хорошо. Сейчас зелёнку поищу.
– Зачем?
Алёна принялась рыться в шкафчиках, поджимая губы, чтобы не рассмеяться. Никита вызывал у неё желание дразнить его и постоянно напоминать о его возрасте. Впрочем, последнее было скорее похоже на защитную реакцию. У самой себя было тоже нелишним вызвать в памяти цифру «двадцать два».