Изнаночные швы времени

Слепцов Иван

Наконец, покрасневший от бешенства Андрей звонко – ребром – стукнул о стол своим стаканом.

– Говорили, что Шурика надо на полгода в поле отправить? В какое-нибудь неблагополучное место? Вот вы его с собой и возьмете, – сказал он, отдышавшись. – Квиру, Олег, благодари. Она у нас за него заступница.

Бородач хмыкнул: спасибо за подарочек – и отвернулся к своему мангалу. Ему очень хотелось спросить: «Разве у нас есть столько лишних миллионов и разве мы куда-то едем?» Но он смолчал. Молчали и остальные. Феликс теперь пытался заставить котоида прыгнуть через зажженную горелку фритюрницы, Квира явно собиралась уходить, поскольку вызвала из своего киктопа расписание авиарейсов и внимательно его изучала, а Андрей крутил перед

собой пустой стакан и пытался, как это у него называлось, поймать за хвост спасительное озарение. Это было похоже на игру в детей индиго – когда нужно с завязанными глазами поймать ящерку в террариуме.

– Ну, так и будем молчать? Мне пора уже, – теперь Олег стоял с букетом шампуров в руке. – Давайте, что ли, билеты в нашу экспедицию продавать. Участие в боевых действиях, то да се… Кто там у нас против князя Андрея был послан? Неврюй 15 ? Кинуть клич, что нужно разбить этого Неврюя. Тысяч тридцать желающих соберется, не меньше…

Он говорил очень едко, но Андрей не обратил на интонацию внимания, хотя в любом другом случае новая вспышка ругани была бы неизбежна. После того как Олег сказал «билеты продавать», броуновское движение Андреевых мыслей прекратилось, и все стало на свои места.

15

Неврюй – монгольский полководец, командовавший войсками, посланными в 1252 году против великого князя Владимирского Андрея Ярославича.

– Квира! – Андрей вскочил на ноги так резко, что кресло, на котором он сидел, откатилось к стене. – А ты помнишь, кто хотел заказать у нас экспедицию на нашествие Неврюя?

Квира не помнила, но знал ее киктоп. «Потенциальный заказ, – нашлась запись трехмесячной давности. – Национальный центр российской истории (НЦРИ). Контакт: Мария Джойс. Хотят Неврюево нашествие. Требуется полевая группа сопровождения для одного-двух исследователей». А спустя две недели была сделана еще одна: «В цене не сошлись».

– Маша небось обиделась. – Олег почесал свободной рукой затылок. – Хочешь, я с ней встречусь? Старое знакомство… В понедельник, конечно.

– Не надо, – Андрей уже был у двери. – Сам попробую. Я знаю, где она обедает по выходным.

– Эй, босс! А что ты ей хочешь предложить? К чему нам готовиться? – это уже Феликс оторвался от своих игрищ с котоидом. Но Андрей его не слышал – он уже был в лифте.

Пять минут спустя его мобиль уже выезжал из подземного гаража на асфальт подъездной дороги, а затем выбрался на Си-Ти, погрузившись по окна в ее зеленоватое свечение.

Пришлось, конечно, потерпеть, пока подействует детоксикатор, чтобы машина позволила ему нормально разогнаться. Но выпито в это нервное утро было немало, и около тридцати километров он тащился в правом ряду, нервно барабаня пальцами по рулю.

Только около «Белой горы» – нового новгородского аэропорта – красное свечение индикатора алкоголя в крови на панели приборов сменилось зеленым, и он смог заставить стрелку спидометра переместиться около отметки 300. Почтовые беспилотники, летевшие рядом с трассой, теперь перестали его дразнить и даже не пытались соревноваться в скорости. Минуту-другую ему даже удалось продержаться рядом с поднявшимся с взлетной полосы зеленым самолетом, но потом тот резко ускорился, качнул крыльями, и, развернувшись, быстро ушел в направлении эстонской границы.

«Старая Русса, 20» – напомнил киктоп через несколько минут. Андрей стал притормаживать, потом свернул на примыкавшую к трассе бетонку и, проехав пару километров под кронами росших по обочинам дубов, остановился у невысокого здания с вывеской «Сандрообеды и ужины».

Этот ресторан держал человек, гордившийся тем, что на протяжении десяти последних поколений род, к которому он принадлежал, неизменно пополнялся

как минимум одной новой кровью. Собственно, за последние сто пятьдесят лет даже сам термин «этническая чистота» стал архаизмом, но случай Сандро Ржимаржевского был особенным. Еще его прабабушка по материнской линии была в изрядном затруднении, когда ей на восьмидесятом году жизни на таможенном посту близ белорусского Низкоборья предложили заполнить графу «национальность» в бумаге под страшным названием «въездная декларация». Она задумалась надолго, и пограничники даже попытались ее инструктировать. «Мадам, – сказали они, – вспомните, кто были ваши родители, кто гроссэльтерн. И все получится!»

Она напрасно пыталась объяснить двоим очнувшимся от скуки провинциальным балбесам трудность в выборе правильного слова, если у тебя в ближайших предках кубиноамериканка, канадка итальянского происхождения, классическая полька из-под Познани, иссиня-черный блондин, родившийся в прибрежной деревне в Сомали, до самой смерти считавший себя прямым потомком императора Абиссинии Йоханныса, арабская девушка, которая первые двадцать лет жизни провела в небольшом городке на одном из берегов Баб-эль-Мандебского пролива, а также три джентльмена, которые вообще не понимали значения слова «национальность». И в конце концов она решилась назвать себя белоруской.

Ее правнук Сандро был мулатом с густыми русыми волосами. У него были миндалевидные серые глаза и прекрасный горбатый нос. Он был до того хорош собой, что в «Сандрообедах и ужинах» всегда был открыт конкурс на замещение вакансий официанток, а по четвергам проводились открытые кастинги.

Андрей раскланялся с сидевшим у входа в заведение вальяжным медведем и открыл стеклянную дверь, на которой было не менее трех десятков наклеек со словом «вход» на разных языках. Внутри звук человеческих голосов заглушали звуки столовых приборов – клацанье металла о фарфор. Главным элементом атмосферы был запах по-настоящему вкусной еды. Сюда приезжали на обед даже из Нарвы.

– У тебя, Сандро, новое слово в коллекции на двери? – сказал он, подходя к стойке.

– Да, были туристы из Вануату, – ответил ему человек, которому полутораметровая стойка доходила только до живота.

– А тебя не обманули? Проверял?

– Вроде не обманули. Но я не проверяю. Есть наклейка – и хорошо. Зачем мне проверять? Я что, комитет государственной безопасности? Ты, кстати, не знаешь, его у соседей не отменили? Мне бы к родственникам съездить…

Сандро явно был не в настроении. Видимо, опять направлял в белорусское консульство заявление на выдачу визы и опять получил отказ. Так было уже раз пятнадцать, и каждый раз заявление возвращалось с лиловым штампом «Запрещено. Комитет государственной безопасности Республики Беларусь» – там до сих пор не могли забыть эпизод с прабабкой, который почему-то был истолкован властями как «оскорбление национальной государственности». Сандро, получая эти письма, всегда впадал в меланхолию, поскольку слова «государственная безопасность» были для него непостижимы в своей бессмысленности, причем в сочетании со словом «комитет» – особенно. Он знал только один «Комитет» – ресторан в Филатогорье, южном пригороде Пскова, откуда он время от времени переманивал официанток на обещание дать тридцатипроцентную прибавку к зарплате и познакомить с папой.

Андрей не стал надоедать Сандро и пошел вглубь зала, по дороге пожимая руки знакомым. Усевшись так, чтобы его было видно от входа, он вызвал из киктопа меню и нажал кнопку «2» напротив «Двойной александрийский». Бармен за стойкой кивнул понимающе, намешал в литровом бокале с крошеным перемороженным льдом виски, гранатовый сок и тоник «Граллз», подозвал официантку и кивнул в сторону Андреева столика. Девушка подняла бокал на поднос, продефилировала фирменной сандрообедовской походкой, способность к которой Сандро одному ему известным способом опознавал по глазам претендентки, и сгрузила коктейль на столик.