Изобретатель красной машины
Шрифт:
Зденек.
– А ты чего?
Юрий.
– А ты?
Зденек.
– Не поверишь. Почему то, жена категорически не разрешает.
Юрий.
– А мне брат. Такая история. Вот Трактор челябинский одолеем. Теперь нет. Заругает. Он у меня знаешь какой.
Зденек.
– Кто ж твоего Тарасова не знает.
Юрий.
– Вот и я говорю. Брат у меня... Только ему не болтай, что я его хвалил. Нос до неба
Зденек.
– Это он может.
Инт. Кабина Дугласа.
1-й пилот.
– Что там с правым движком?
2-ой.- Барахлит, зараза.
1-й.- До Свердловска сколько?
2-ой.
– 10 минут. Идем по графику.
1-ый.
– Дотянем?
2-ой.
– Обижаешь, товарищ майор.
Инт. Тарасов спускается по крутым ступенькам в длинный подвал. Внизу огромный медвежьего вида санитар.
Тарасов.
– С самолета, который разбился. У вас лежат?
Санитар.
– На опознание? Здесь, здесь. Все одиннадцать, летчики еще и стюардесса. Ты заходи. Ноги только вытирай.
Тарасов вытирает ноги о тряпку, лежащую у ступенек. Идет вслед за санитаром, мимо каталок, накрытых простынями.
Санитар.
– Тебе который?
Тарасов.
– Тарасов.
Санитар.
– Кажись седьмой. Вот голова... Старость не радость.
Достает блокнот. Сверяется с записями.
Санитар.
– Седьмой... Ты не из пужливых? Гляди, я тебе справа открою, где лицо еще ничего себе так.
Тарасов напряженно вглядывается. Лицо бледнеет.
Санитар.
– Твой?
Тарасов.
– Мой.
Тарасов идет к выходу. Оглядывается.
Тарасов.
– Ты не прав, старик. Про старость.
Санитар.
– Куда там, когда не помнишь ничего.
Тарасов.
– Разве это главное? Разве это.
Дали лед.
Инт. Кабинет Тарасова. Тарасов говорит по телефону.
Тарасов.
– Понимаю я, что это каток для фигуристов, но вы меня тоже поймите.
Входит Сологубов. За ним Трегубов.
Инт. Заметив Сологубова, Тарасов прикрывает трубку рукой.
Тарасов.
– Тебе чего, Сологубов?
Сологубов.
–
Тарасов.
– Садитесь. (в трубку) Я на все согласен... Мы без льда совсем не можем. В любое время. Отлично. С сегодняшнего дня.
Кладет трубку.
Тарасов.
– Уф. Будет лед. С 2 до 6. Каждый день. Кроме воскресенья.
Сологубов.
– Здорово.
Тарасов.
– Не то слово. Ребятам скажи, чтобы сегодня по домам не расходились после тренировки. К полуночи машина будет. Вместе поедем.
Сологубо.
– Ты же сказал с 2 до 6.
Тарасов.
– Ночи. Ночи, Полкаш. Скажи спасибо, что вообще дали. Нам каждый день то есть ночь дорога. Здравствуй, Трегубов Ваня. Полкаш говорит ты в русском хоккее замечательный защитник?
Трегубов.
– Есть немного. А это что такое?
Трегубов показывает на шайбу, лежащую на столе.
Тарасов сдержанно хмыкает.
Тарасов.
– А это Ваня шайба. Теперь с ней будешь играть.
Музыка.
Экст. Маленький экспериментальный каток в Марьиной Роще Над катком парусиновый тент.
Инт. Внутри катка звучит музыка. Знаменитый джаз "Луна"
Луна. Светит в ночном просторе.
Лучи, купая в море.
Жемчужная луна.
В центре катка тоненькая фигурка. Она танцует под музыку. Хоккеисты, здоровенные лбы, сгрудились на краю катка. Смотрят с восхищением. Рядом вполголоса ругаются Тарасов и тренер фигуристки. Женщина.
Тарасов.
– Немедленно освободите каток.
Тренер.
– Вы мне не указывайте. У меня еще 10 минут.
Тарасов.
– Хорошо, но за это вы оставите нам патефон... или откуда у вас эта музыка идет?
Тренер.
– Зачем вам?
Тарасов.
– Зачем? Танцевать, конечно.
Инт. Каток. Тарасов и хоккеисты.
Тарасов.
– Матч это спектакль. В нем своя драматургия. Сюжет. А главное ритм. Чувствуете ритм, значит , живете, а не заученные роли играете. Поэтому сейчас сцена атаки. Главное ритм.