Изобретение зла
Шрифт:
И тут стало страшно.
Сначала я замер, как деревянный. Двигаться мог только взгляд. Взгляд попытался узнать нечто шевелящееся в пыли, но не смог, вернулся к столу. На столе лежали мои ладони, побелевшие от напряжения. Ногти были синего цвета, с белыми ободками. Ложка опомнилась первой. Она вскочила и с криком бросилась в сторону лестницы. Разве бывает такой голос у человека?
– краем сознания отметил я. Я скатился на пол и залез под стол. В просвет между короткими ножками я мог видеть весь коридор.
Нечто
Оно несколько раз провело руками по своему телу, сбрасывая всякий мусор, и я узнал его.
Мне вдруг стало холодно, но застегнуть рубашку я не решался. Две холодные струйки пота потекли за воротник, ещё одна стекала по переносице. Я чуть кивнул и капля упала на пол. Страх поднимался не из сердца, а из желудка, поэтому немного тошнило. Казалось, что в желудке кто-то шевелится. Сердце било громко, как молотком по груди, но медленно. Вдруг оно поняло, что пора, и с места сорвалось в галоп. Сразу стало жарко и душно.
Статуя сделала несколько шагов и вышла из обломков. По виду это была та самая статуя, о которой рассказывал Белый в свою последнюю ночь в Синей Комнате.
Она была красивой женщиной, но выше меня примерно в три раза. Может быть, ещё выше - её голова была у потолка коридора. На ней было что-то вроде короткого платья или халатика и явно ничего под ним. Ее волосам не хватало естественной пушистости, они все время держались вместе, будто намыленные. Она была сделана из гладкого камня, похожего на мрамор. И все же она была живой - она двигалась, как живая.
Я как-то видел фильм по телевизору, где оживала статуя, правда, статуя из фильма была деревянной. Деревянная статуя двигалась по-деревянному; было заметно, что она ненастоящая. Эта же двигалась совсем иначе: тоже медленно, но легко и красиво, как хороший танцор, который исполняет пантомиму. Или как тигр в замедленной киносьемке. Но её шаги были тяжелыми, значит, весила она не мало.
Красивой плывущей походкой она двигалась в мою сторону. Я вжался в пол. Она была очень стройна и сложена прекрасно. Длинные ноги, высокая талия, длинная шея
– волосы не достают плеч, но и не коротки. Ее лицо было прекрасным и безжалостным лицом богини.
Она остановилась у самого стола. Я мог видеть её почти до пояса снизу. Она стояла почти голой, но слишком красивой, чтобы подумать что-нибудь плохое.
Она резко шлепнула себя по ноге и почесалась под коленом
– наверное, прилипла кирпичная крошка. Пальцы на её ступнях чуть-чуть шевелились, выдавая желание идти куда-то. Под ступнями плавился линолеум и булькали пузырьки. Сначала я подумал, что её ноги очень горячие, но мне не было жарко. Химия какая-то.
Стол надо мной крякнул; я понял по звуку, что статуя взяла банку с водой.
Значит, она пьет воду, как
– Черт!
– сказала статуя с человеческой интонацией и на пол посыпались острые осколки; горлышко от банки свалилось и остановилось в сантиметре от моего носа, - черт, такое все неудобное...
Ее голос был голосом Синей Комнаты. Вот она и превратилась. Я вспомнил её слова о том, что на третьем уровне она обязана убивать. Она подняла руку, наверное, разглядывая ладонь, и опустила её снова.
– А где мое кольцо?
– спросила она удивленно. Ее голос казался очень мелодичным, почти как песня, - таким и должен быть голос очень красивой женщины.
В конце коридора показался Желтый - единственный взрослый из нас.
Желтый выглядел ужасно, его одежда была в крови. Он шел, вытянув руку перед собой, а в руке держал нож. Но шел он как-то странно - как будто кто-то его подталкивал или тащил.
– Ты опоздал, - сказала статуя, - теперь я сама убью его. Исчезни!
И Желтый взорвался с хлопком - как снежок, который влепили в стену. Только нож остался цел и беспризорно висел в воздухе, пошевеливая лезвием.
Она подняла стол и отбросила его в сторону. Телефон упал и уронил трубку рядом со мной. Я услышал гудок.
– Так где мое кольцо?
– спросила она и наклонилась надо мной. Я видел её лицо совсем живым, но слишком большим для живого - как будто касаешься скрещенных пальцев карандашом и чувствуешь два карандаша.
Я перевернулся на спину и закрыл лицо руками. Но сквозь пальцы я мог видеть её.
– Ты меня узнаешь?
– спросила она.
– Да.
– Отдай мое кольцо.
– У меня нет.
Она положила на меня ладонь и мои кости затрещали.
– Ай, не дави мне на грудь!
Она отняла руку.
– Какой ты мягкий...
– Потому что я не каменный.
– А я тебе нравлюсь?
– спросила она.
Я посмотрел и снова закрыл лицо руками.
– Ты страшно красивая.
– А знаешь, меня ведь все равно никто не любит, - сказала статуя таким голсом, что я чуть не заплакал от жалости, - совсем-совсем никто, а я же такая красивая. Я совсем не злая. Если ты меня будешь любить, то я буду хорошая, обещаю. Будешь меня любить?
– Не буду, - сказал я.
– Почему?
– её голос упал.
– Из-за Синей.
– Так давай я её убью, - невинно предложила статуя.
– Все равно я люблю её больше чем тебя.
– Но ты можешь даже не любить меня, - сказала статуя.
– Только говори, что любишь. Ты мне так нужен, - я же не могу не любить людей. Я так не хочу тебя убивать. Скажи, что любишь, хотя бы один раз.
– Не скажу.
– Ты бы мог остаться живым.
– Чтобы попасть черным человечком в новую игру, где меня все равно убьют?
– спросил я.