Изоляция
Шрифт:
Терять ему было нечего.
Он бросился на меня, повизгивая, с выпученными глазами. Я поймал его за руку, вывернул и уронил лицом в пол. Паренек завопил, когда я сломал ему кисть и вложил в дрожащую потную ладонь прямоугольник проездного.
— Вам вынесен приговор, — говорил я неторопливо, — за совершенные на Земле
Я оттолкнул паренька ногой, и тот уполз в угол, к крайним дверям, вжался в сиденья, постанывая и держа сломанную руку.
Иногда ненавижу свою работу. Сам себя чувствую потерянным среди этих… потерявшихся.
— Теперь вы, — сказал я, поворачиваясь к человеку в дорогом костюме. Кажется, его звали Влад.
Человек никого в своей жизни не убил. Он любил унижать. Всех вокруг. Детей и женщин. Коллег по работе и проституток. Официантов. Продавцов. Таксистов. Он пользовался властью, как средством для унижения, и получал от своих действий физическое наслаждение. Душа его сгнила. Ему нечего было делать среди людей.
Человек молча протянул руку.
— Я могу рассчитывать на более мягкое наказание? — холодно спросил он.
Я покачал головой:
— Если бы вы вовремя одумались, то не оказались бы здесь.
— И что меня ждет?
Я неопределенно пожал плечами:
— Сначала вам придется очиститься, а потом — кто знает? За пределы кольцевой я не заглядывал.
— И вы думаете, это справедливо?
— Я думаю, что любое преступление требует наказания.
В этот момент поезд стал тормозить. Я ухватился за перекладину.
Влад пытался сохранить чувство собственного достоинства, убрал руки в карманы пиджака и разглядывал носки отполированных ботинок.
Остановка.
Двери распахнулись, и в вагон хлынула чернота. Она сформировалась
А чернота пребывала, наплывала волнами торопливых силуэтов.
Я повернулся к представительному мужчине. Он побледнел. Челюсть его дрожала.
— Я не хочу так… Я не готов… За что? Что я такого сделал?
Я чувствовал, как теплая чернота огибает меня, как мимо скользят вечные силуэты пассажиров метро. Они накинулись на мужчину со всех сторон, сжали его, повалили на пол, захлестнули, зажали.
И тут человек начал кричать.
Я поправил лямку рюкзака. Завтра мне снова надо будет спускаться в метро. В каждом вагоне каждого кольцевого поезда сидят такие же, как этот представительный мужчина. Они почти незаметны обычным пассажирам и вызывают только чувство легкого раздражения.
Я снова буду разносить обязательный сверток с едой. Вступать в диалоги. Слушать жалобы и причитания. Равнодушно отвечать заученными фразами. Потом я возьму очередные проездные, которые стопками выдают на судебных заседаниях, и пройдусь по вечерним вагонам, вынося приговоры.
«Изоляция заканчивается, — буду говорить я. — Время чистить души».
Чернота обтекала меня со всех сторон.
А человек все кричал и кричал.