Изолятор
Шрифт:
– Глэдис, как зовут этого человека?
Глэдис посмотрела на фотографию распухшими глазами, потом взяла ее в руки.
– Кейси, – произнесла она.
Розалинда вмешалась.
– Она может путать…
– Кейси, – повторила Глэдис.
Розалинда сжала губы, однако промолчала.
– Вы знаете его фамилию? – спросил я.
Девушка смотрела на меня, словно не понимая.
– Кейси, а дальше? – попытался подсказать я.
Глэдис лишь покачала головой.
– Откуда вы его знаете?
– Он мой муж.
Мы
– Вы с ним поженились?
– Он сказал, что поженимся, когда он вернется.
– Когда он вернется и откуда?
– Он собирался куда-то около Нью-Йорка. Туда, где разбились самолеты.
– Он говорил, что едет в Балтимор?
– Я не знаю. Я его люблю.
Она снова заплакала.
– Вы с Кейси занимались сексом? – спросил я.
Розалинда смерила меня гневным взглядом. Возможно, мой вопрос прозвучал не слишком тактично, но на какое-то время он заставил Глэдис перестать плакать. Да здравствуют тупые, бесчувственные мужчины. Думаю, Джон Майерс на моем месте возгордился бы.
– Нет. Я любила его. Мы собирались пожениться.
Останавливаться было нельзя, поэтому я снова выпалил:
– Кейси когда-нибудь здесь жил?
– Нет. Он жил в другом месте.
– Он жил в Сан-Хосе?
– Он жил еще где-то.
– Он жил в этом городе?
Глэдис, казалось, растерялась.
Розалинда повернулась ко мне.
– Он мог жить где-то неподалеку. Мне кажется, что «здесь» означает «в этом доме».
– Но вы сами его никогда не видели?
– Нет, – ответила медсестра, причем, как мне показалось, не слишком уверенно.
Ей удавалось очень хорошо переводить то, что Глэдис говорила нам или, напротив, не говорила. А потому я попросил:
– Спросите, когда именно уехал Кейси.
Розалинда выполнила мою просьбу.
– Давно, – коротко ответила Глэдис.
– А откуда у вас телефон?
Розалинда ответила сама:
– Ей дали его родители.
– Спросите Глэдис, – настоял я.
– Милая, кто дал тебе тот телефон, который ты всегда носишь с собой?
– Мама с папой.
Розалинда взглянула на меня, словно говоря: «Вот видите!»
– Почему же тогда оплата производится с этого адреса? – Ответа я ждал от обеих женщин, но не получил ни от одной. – Неужели родители Глэдис доверяют ей самой оплачивать разговоры?
И Глэдис, и Розалинда не произнесли ни слова. Само собой напрашивался вывод, что они в сговоре. Возможно, счетами занималась как раз Розалинда.
Я не сдавался и продолжал допрос:
– Почему же связь отключили? Ведь телефон не работает уже два дня. Почему?
Ответа не последовало. Глэдис украдкой взглянула на Розалинду. Однако смысл этого взгляда казался совершенно ясным: она просила помощи.
Брук вмешалась:
– Глэдис, я спрошу насчет телефона у ваших родителей. Необходимо выяснить,
Глаза Глэдис от ужаса округлились.
– Нет-нет! Ничего не говорите!
Молодец, Брук! Я взглянул на нее и увидел, что она хмурится. Думаю, она поняла то, что я и сам узнал совсем недавно: люди врут, причем не только о касающихся здоровья привычках, не только о сексе и наркотиках, не только о количестве выпитого за неделю спиртного. Лгут в большом и в малом. Лгут, если они умны и сообразительны, и даже если они соображают с большим трудом.
Я обратился непосредственно к Розалинде:
– Вы имели какое-нибудь отношение к оплате телефона?
– Нет, – ответила она.
– А счет вы когда-нибудь видели?
– Нет! Доктор, вы же не в полиции работаете, разве не так?
– Нет, не в полиции. В коридоре я вам подробно объяснил, чем именно занимаюсь. А вот вам, сестра, я не верю ни на минуту. Не верю, что вы не видели счетов и не имели к ним никакого отношения. – Я повернулся к расстроенной и взволнованной подопечной: – Глэдис, я сейчас задам вопрос, на который вы обязательно должны ответить правду. Очень важно, чтобы вы обязательно ответили честно. Это Кейси дал вам телефон?
– Я так его люблю, – проговорила Глэдис и снова заплакала. А потом и завыла.
На помощь пришла Брук:
– Глэдис, пожалуйста, скажите нам: это Кейси дал вам телефон, чтобы можно было разговаривать?
Но она достигла не большего успеха. Глэдис продолжала обливаться слезами. Разговор закончился – это я видел так же ясно, как горе на лице Глэдис Томас и гнев и волнение на лице Розалинды Лопес.
Мы получили разрешение приехать завтра в восемь утра и попрощались.
34
По дороге к машине мы с Брук не произнесли ни слова. Я посмотрел на небо: солнце низко повисло над горами, и закат приобрел пурпурный оттенок. В иных обстоятельствах картина оказалась бы необычайно красивой.
Мои калифорнийские мечты прервала Брук:
– Они врут. Обе. Правда?
Я взглянул на нее через капот машины.
– Я считаю именно так.
– Почему?
– Почему я так считаю?
– Да ну тебя, Натаниель. Почему они врут?
Я уселся за руль и включил зажигание.
– Если бы это мне было известно, то уже сегодня вечером я оказался бы в самолете.
В желудке у меня заурчало так громко, что Брук даже удивленно взглянула. Тут до меня дошло, что я ничего не ел, кроме сандвича в самолете.
– Я отвезу тебя в офис, а потом мне нужно будет купить какой-нибудь еды и спокойно все обдумать.
Брук с минуту помолчала, потом неожиданно произнесла:
– Спасибо, но я бы с удовольствием пообедала вместе с тобой.
– А тебе не нужно возвращаться домой, к мужу?